На каждом шагу стукач - стр. 2
Но больше всего мне нравился этот бассейн летом, когда было очень жарко и можно было искупаться. И находился он от нашего двора недалеко, метров 25–30, не больше. В этом бассейне, можно сказать, я и научился плавать. Но это осуществить было непросто. Дело в том, что размеры бассейна были примерно 4 на 4 метра, а глубина приличная. Во всяком случае, в него ныряли смело, и, если нырнуть ногами вниз, то, как рассказывали, глубина покрывала с ручками и ножками. Поэтому я всегда старался проделывать первые опыты в присутствии кого-нибудь из взрослых. Первоначально освоил маленький маршрут, – срезая угол. Для этого делал два-три взмаха и хватался за край смежной стороны.
Постепенно набрался опыта и уже решался переплыть бассейн вдоль одного из бортиков, но никак не больше. При этом, естественно, никакими дополнительными средствами никто никогда не пользовался, но плавали все хорошо. Я же чувствовал свою неполноценность и, как только появлялась возможность, пытался улучшить своё хилое умение.
Вот тогда-то и начали появляться около нашего бассейна довольно странные люди. Приходили они обычно днём, в самую жару. Располагались на травке под деревом и начинали играть в карты. Возраст их был разный – от 10 и до 40 лет.
Женщин обычно не было, а если и попадались, то ненадолго, и они скоро уходили. Сам бассейн, видимо, этих людей не очень интересовал, потому что они предпочитали сидеть в тени и не раздевались.
А одежда у них была самая разнообразная. Некоторые были одеты, как все, некоторые одевались изысканно, как будто собрались на бал. А на некоторых были лохмотья, как на беспризорниках времён гражданской войны. Поскольку я родился уже в другую эпоху, такую одежду впервые увидел в фильме «Путёвка в жизнь»: был там такой беспризорник Мустафа. Его одежда была как бы визитной карточкой самого невезучего из бомжей.
Разговор их был столь же странным, сколь и непонятным. Но это был не какой-то из среднеазиатских языков, а русский с какими-то передвинутыми значениями слов. Позднее мне стало ясно, что это было выработанное многолетней практикой зашифрованное наречие уголовников с большим стажем – так называемая «феня». Причём этим языком пользовались и довольно приличные люди, когда попадали в блатную среду во времена сталинских репрессий. На нём даже писали стихи. Я сам слышал целую поэму. Жаль, что мало понял. Чуть больше, чем по-английски.
Однажды в Москве, у Кузнецкого моста, на столике книжного продавца мне в руки попал феня-русский словарь примерно на 10 тысяч слов. Я как-то безразлично покрутил его в руках. Начал просматривать предисловие и увлёкся. Оказывается, этим языком очень широко пользуются следователи, оперативные работники правоохранительных органов и даже судьи. Особенно меня поразила последняя мысль, что в России никто не застрахован от возможности попасть туда, где «феня» становится чрезвычайно важным элементом выживания, то есть в тюрьму или лагерь. И тираж! О таком тираже своих собственных книг я даже не мог и мечтать.