На Кавказе меня встречал Лермонтов - стр. 21
Спустившись с другой стороны скалы и найдя удобное местечко в тени деревьев и кустарников, расположились полукругом у старого кострища.
Как руководитель данной экскурсии, Александр Сергеевич Кругликов предложил вспомнить о поэте, почитать стихи.
Предварительно он озвучил некую версию дуэли, поддерживаемую им, ссылаясь на одну из семи книжек автора А. Герасименко, под названием «Невольник чести».
В ней высказана совсем уж фантастическая гипотеза, заключающаяся в том, что «Лермонтов, подъехав на коне к намеченному месту дуэли, встретил уже ждущего его Мартынова «при полном параде», то есть в той же черкеске и с кинжалом на боку. Такой «прием» вызвал похожую шутку Михаила Юрьевича в духе «горца с длинным кинжалом». Вспылив, Мартынов подошел и выстрелил в седока на лошади. Отсюда такая траектория пули и страшная рана…
Казалось бы, убедительно, но версия страдает одним существенным недостатком, она не учитывает законы чести того времени.
По-моему, будь хоть трижды негодяем, но так опустить себя в глазах общества Мартынов не мог.
Это потом, под страхом наказания, секунданты и убийца могли заключить корпоративное соглашение, и всячески порочили имя бывшего друга и офицера.
Они же считали себя порядочными людьми, хотя сами с трудом верили в собственное сочинение, понимая двусмысленность положения, в которое себя поставили.
Их жалкие оправдания могли еще слушать родственники, друзья, но далеко впереди маячил грозный суд вечности…
И пусть мы так и не узнаем до конца правды совершившегося, время уже осудило это неблаговидное деяние, поставив на участниках того события навсегда клеймо Убийц Великого Поэта!
На эту экскурсию А.С. Кругликовым была приглашена лермонтовед-любитель И. Н. Чупина из Железноводска. Как работник санатория и экскурсовод, она часто сопровождала отдыхающих детей на экскурсии по Лермонтовским местам, в том числе и на место дуэли.
«Чтобы быть во всеоружии, – поведала нам И. Чупина, – пришлось основательно проштудировать очень много источников о Лермонтове. И что удивительно, тут у меня, как и у Михаила Юрьевича, не обошлось без мистики.
Мне, много размышлявшей над прочитанным материалом о поэте, не давала покоя мысль, что, будучи не специалистом, в моем рассказе о Лермонтове будто бы недостаёт какого-то звена, а, значит, я не имею морального права рассказывать детям о таких вещах.
Это звено – собственная позиция по обширным данным о поэте, о версии дуэли, к которой склонялась бы я сама.
Чем больше я погружалась в тему, тем яснее казалось, что должен быть некий ключ, от чего надо отталкиваться в рассказе детям. Но где этот ключ? Это мучило меня, не давало покоя. И вдруг во сне, как Дмитрию Менделееву, который таким образом открыл свою периодическую систему элементов, пришла подсказка в двух словах: «рана Лермонтова».