На изломе алого - стр. 42
– Я тоже.
– Алька, почему? Кому мы делаем плохо? – он осмелел и обнял ее, прижал к себе сильнее, так, как хотелось, пряча лицо в мягких волосах. – Если бы я мог, то никуда бы тебя не отпустил!
Сашка понимала, но отвечать не стала. Не хотелось сейчас ни о чем думать. Особенно о том, что ей, возможно, совсем не место возле него.
Игнат неохотно отстранился.
– Подожди, я сейчас заберу гитару, и мы уйдем. Хорошо? Не хочу быть здесь.
– Хорошо.
– Я быстро!
Когда Игнат не появился через пять минут, словно что-то почувствовав, Сашка сорвалась с места и влетела в школу. Они избили его в коридоре – Чвырев с двумя друзьями. Разбили лицо и месили ногами его и гитару, вымещая на герое вечера собственную никчемность и малодушную зависть. Как умели, мстили за то, что все внимание досталось ему.
Не зря Шевцов натаскивал дочь. Она умела говорить на языке мести – и заговорила. Ярость может быть тихой и стремительной, без крика и истерики, и тем не менее накрывать с головой. Вот и Сашка била, как чувствовала и как умела. Не предупреждая, выбирая уязвимые точки – в лицо, в пах, жестоко, не жалея рук и ног, не чувствуя боли. Стирая небольшими, но меткими кулаками победные улыбки с самоуверенных лиц. Конечно, все бы они наверняка с ней справились, но вмешалась неожиданность, изумление и лицо девчонки – бледное, с твердо сжатыми губами. А еще кровь, потоком хлынувшая из сломанного носа Чвырева, а потом и из уха одного из друзей. Еще один парнишка со стоном корчился под окном, прижимая руки к паху.
«Помни, Санька, сначала бей, и только потом говори. А то опоздаешь».
Опоздала, но говорить не позволила. Крикнула, пнув Артура ногой в бок. Только сейчас разрешая чувству прорваться наружу:
– Пошли вон! Все! Чертов Чмырь! Ненавижу!
Когда убрались, прислонилась к стене и сползла вниз. Руки дрожали так, что пришлось их, сбитые в кровь, прижать к груди и откинуть затылок, прислонившись к прохладной панели. Ярость тоже имеет свою отдачу и чаще всего это больно.
– Алька, – Игнат пошевелился. – Ты сошла с ума.
Точно, она сумасшедшая. Теперь и он это знает. Но глядя на него, о себе не думала, было просто досадно, оттого что волшебный вечер для них, едва начавшись, уже закончился – в конце коридора уже слышался топот ног и учительский окрик. И все же сказала, не могла не сказать.
– Пух, тебе надо стать сильнее. Я не смогу вечно защищать тебя, понимаешь? Когда-нибудь моих сил окажется недостаточно, а я не хочу, чтобы такие гады однажды сломали тебя так же легко, как твою гитару.
.
Перед директором школы и Тамарой Михайловной этим вечером стояла сложная задача: как можно тише и быстрее уладить произошедший в стенах их учебного заведения вопиющий конфликт, в котором оказалось слишком много пострадавших сторон. Разобраться было сложно, потому что одним не верили, а другие молчали.