На грани двух миров - стр. 4
Раз предупредил, два предупредил… третьего уже не будет!
Взгляд в хлев – беспризорница сидит на том же самом месте, где и вчера сидела, поджав под себя тощие ноги, и с печалью в больших зелёных глазах обнимается с буханкой белого, с такой жадностью, словно это была не буханка, а кусок килограммового золота.
В чулане было тихо. Девчонка молчала. Молчала и дрожала, поглядывая на меня из-под густых опущенных ресниц. Всё, что я слышал – это завывание ветра, проникающего в щели между досками, противный скрежет зубов, по причине холода, и урчание голодного живота на весь сарай. А всё, что видел – взявшееся из ниоткуда чудище, перепачканное грязью, с которым теперь понятия не имел, что мне делать.
– Утро доброе, Владюша. Ну, и что у тебя тут такое срочное стряслось? Русалку что ль поймал? – хрипло расхохотался, старый алкоголик.
А мне вот было не до шуток. Я ночью плохо спал. Мне снова мерещились кошмары. А ещё будто кто-то вопил у самого утра. Жалобно так вопил, с надрывом. Будто помощи просил. Женщина вопила. Пришлось заглушить свои психи парой рюмок палёной сивухи. Спирт, конечно, это не моё, я за здоровый образ жизни, лишь изредка… и вот это «изредка» как раз настало вчера. Другого выхода, как справиться с припадком, у меня не было.
– Забирай её, Степаныч, шустрей давай! – кивком указал в настежь распахнутую дверь сарая. – Воровка! Уже второй раз ко мне в хлев забирается, нахлебница бесстыжая. Кто такая знать не знаю и не собираюсь. У меня тут не благотворительный фонд помощи малоимущим и обездоленным. Сам понимаешь. Поэтому делай свою работу и больше занимайся наведением порядка в своём ущербном городишке, а не брюхо пивом с утра до вечера набивай.
Улыбка вмиг испарилась с миловидного лица старичка, которое украшали усы с забавными завитушками, а на лысой голове покоилась почетная бескозырка. Обиделся, папаша, но я честно не хотел язвить. Просто уже в край всё достало! Достала моя грёбанная, однотипная жизнь без надежды на лучшие изменения.
Степаныч недовольно цыкнул и, важно поправив козырёк головного убора – его гордости, деловито зашаркал к сараю. Нырнул внутрь, и полминуты от него не было ни слуху, ни духу. А когда я его, недоуменного и непонимающего, вновь увидел на улице – взбесился ещё больше.
Что за ерунда? С утра пораньше и уже выпил?
Вот дед. Во даёт!
– Так кого забирать-то? – почесал седой затылок. – Где твоя эта… «особо опасная уголовница»? – зевнул, разгильдяй водочный.
Да он издевается?
Я его со злости за рукав дернул, да силу не рассчитал, а дедок, после вечерних посиделок у костра с корешами, совсем в рохлю превратился, чуть было носом в лужу не клюнул.