На Фонтанке водку пил… (сборник) - стр. 58
Понимаю, как смутятся историки драматического искусства, не заметившие в этой постановке артиста Р. Вижу, как они взволнуются и зашуршат пожелтевшими программками, выводя сочинителя на чистую воду: «Что такое? Когда это Р. играл в “Ревизоре”? Хлестаковщина!.. Не было этого никогда!..»
Так вот – было. И не менее семи раз. В одном Токио – четырежды.
А еще – в Осаке, Нагое и Маэбаси по разу…
Перед отъездом у нас вышел короткий разговор с Гогой.
– Володя, – решительно сказал он, – вы понимаете, что всю труппу мы вывезти не можем. Каждый человек на счету, поэтому я прошу вас кроме «Мещан» выйти в качестве гостя в «Ревизоре»… – И скорбно пояснил: – Вместо Виталия Иллича.
Об этой замене я знал как о деле решенном и сказал:
– Хорошо, Георгий Александрович…
Оказалось, что дело не потребовало больших усилий, и он несколько обмяк.
– Разумеется, это относится только к Японии, в Ленинграде делать этого вам не придется, – сказал он.
Я скромно сказал:
– Спасибо, Георгий Александрович.
После новой цезуры с какой-то неуверенной интонацией он предположил:
– Костюм Иллича должен вам подойти… Мне кажется, вы одного роста, – очевидно, историю с примеркой костюма Гриши Гая ему рассказали подробно.
Упрощая разговор, я сказал:
– Да, Георгий Александрович, этот костюм, думаю, подойдет. – И добавил: – С утра начинаю работать над ролью.
Гога недоверчиво вскинул брови:
– Там нет никакого текста…
– Тем более, – сказал я, – работа сложнее.
Тут наконец он хмыкнул и засопел.
Выступать в пользу Иллича, так же как затевать разговор о Гае, было не только бестактно, но и бесполезно.
– Я рад, что «Мещане» все-таки едут, – сказал Р.
Он живо подхватил:
– Как вы понимаете, я тоже!..
Читателю, не пережившему наших побед, скажу напрямик: я считал и считаю Большой драматический эпохи Товстоногова лучшим театром всех времен и народов, а «Мещан» – лучшим спектаклем этого художника. Мое заявление, конечно, декларативное и отчасти вынужденное, должно было прозвучать давно и наконец прозвучало во избежание возможных кривотолков, которых невозможно избежать.
Кривотолки были и остаются в театре проверенной принадлежностью, являясь оружием нападения и средством защиты, особенно для тех патриотов, которые не стесняются называть себя именно так в отличие от других, которые почему-то стесняются.
Подобное расслоение происходит и в театре политических представлений, и в самом обществе, очумевшем от неудач, и с каждым годом становится очевиднее, что патриотами в подавляющем большинстве величают себя лица неодаренные или одаренность утратившие, в собственных силах не уверенные, а оттого и развивающие в себе инстинкт стадности и постоянно самоутверждающиеся с помощью визга или обезьяньего поколачивания кулаками в собственную грудь.