На Фонтанке ожидается солнечный ветер - стр. 17
Из музея Леша вышел в хорошем расположении духа. Он думал о том, что скоро станет тепло, и у них в «Экипаже» будет летняя терраса и живые цветы, и красивые девушки в летних платьях будут сидеть за уличными столиками и пить кофе. Ну? Разве это не прекрасно?!
Как бы подтверждая Лешины догадки о скорой весне, рядом зачирикали воробьи, и мимо прошла красивая девушка с распущенными волосами, у которой был какой-то подозрительно весенний вид. Вот так — город еще не успел оттаять от долгой зимы, но женщины и птицы весну уже чувствовали (они всегда первыми чувствуют ее приближение).
Довольный Леша поймал такси и поехал в аэропорт.
Аэропорт гудел, люди расставались, встречались, летели куда-то, а Леша Белкин стоял посреди зала прилета, высматривая в толпе племянницу Мананы. Причем высматривал он (спасибо за наводку, Манана!) первую красавицу Тбилиси.
И вот наконец он ее увидел! Прямо к нему шла, рассекая пространство, гордо неся свою красоту, фигуристая рослая брюнетка, принадлежащая к той редкой породе женщин, бесконечные ноги которых начинаются где-то на уровне ушей. Обрадовавшись, Леша резво побежал ей навстречу.
— Привет! — широко улыбаясь, сказал Леша. — Я — Алексей! Будем дружить?
— Отвали, урод, — бросил Леше невесть откуда взявшийся шкафообразный мужик.
Завидев громилу, красотка тут же бросилась ему на шею.
— Простите, вы — Теона? — попятился Леша.
Мужик-шкаф буквально зарычал на него:
— Сказано — отвали! — и повернулся к спутнице. — Идем, Катя!
Леша пожал плечами — ошибочка вышла! — и растерянно огляделся по сторонам. Все прилетевшие пассажиры этого рейса уже разошлись, и только поодаль стояла маленькая худая девица в красном берете.
Леша отвернулся. Эта красная шапочка не была похожа на первую красавицу, да и вообще на красавицу — будем честны! — тоже. Но поскольку зал опустел и выбирать больше было не из кого, Леша снова остановил на ней свой взгляд.
Красная шапка деловито поправила берет и шагнула к Леше:
— Это ты — Белкин?
Леша удивился ее вопросу не меньше, чем недавнему незаслуженному грубому «отвали», и уставился на незнакомку.
— Так ты Белкин, нет? — не выдержала девушка.
Леша долго молчал, потом не без грусти признался:
— Белкин. Я.
— А я — Теона! — заявила девица. — Племянница Мананы.
Леша глядел на нее во все глаза. Девица была мелковатого калибра, тощеватая, с огромными, в половину физиономии, темными глазищами. Самым примечательным в ней были как раз глаза (смотрит, кстати, с вызовом, как будто он ей что-то задолжал) и прическа в виде швабры из мелких кудряшек. В целом вид у новоприбывшей был довольно странноватый: красный берет, легкое пальтецо, шарфик в горошек — нет, петербургские женщины в начале марта так не ходят! И честно говоря, она вообще была похожа не на женщину, а на какого-то нахохлившегося воробья. Поначалу Леша с племянницей Мананы добросовестно пытался быть гостеприимным, словно бы та приехала в гости лично к нему — шутил и старался ее как-то поддержать; к примеру, когда они вышли на улицу, он предложил отряхнуть ее дурацкий берет от снега, но встретив в ответ лишь угрюмое молчание, Леша решил заткнуться, оставил ее и ушел искать такси.