На дорогах четырех королевств. Том 2 - стр. 70
Вепрь, и в самом деле что-то почувствовав, смотрел в глаза женщине. Альда держала арбалет двумя руками, оперев его на высокую луку седла.
– Чего же ты ждешь? Стреляй!
Альда медлила. На глаза Ромула набежала тень.
– Мне не хочется, – сказала королева. – Может быть ты сам? Или лучше: позволим ему уйти.
– Сама ты не хочешь… Почему? Что останавливает тебя? Потому, что знак дикой свиньи носил твой муж? Ты все еще не можешь забыть его?
Эгесс Фокк выехал вперед и загородил зверя крупом своей лошади.
– Прошу прощения, но не следует этого делать, Ваше Высочество.
– Герцог смеет указывать своей королеве? – зловеще спросил Моугест. Фокк не удосужил его вниманием, он искал синий взгляд королевы, и она виновато взглянула на него.
– Такой небывалый вепрь, конечно, сам королевских кровей, – продолжил герцог. – Уверен, что Винны поместили его на свое знамя не случайно. Он покровитель и живой оберег великого дома. Этот выстрел будет иметь символическое значение.
Королева перевела взгляд на разъяренное лицо своего кавалера.
– Я не хочу, мой друг…
– О, тысяча айдуков! – взревел Моугест. Вепрь вдруг заворочался и одним мощным рывком выскочил на другую сторону болотца. Виконт яростно дернул своего коня за повод, заставляя развернуться. Закачались камыши, скрывая за собой мускулистый зад и ноги вепря. Моугест поднял копье и поскакал за зверем.
Их обоих скрыли низкие деревья.
Через пару часов, когда языки тумана стали выползать из реки на низкий берег, охота повернула обратно в направлении усадьбы. Ее башенки виднелись на холме, за верхушками вязов.
Охотники сумели добыть несколько великолепных оленей и косуль. Моугест из Геста все-таки нагнал королевского вепря и удосужился всадить ему копье в самое сердце. Видимо, ярость способствовала ему в этом. Удивительно было представить, что человек способен справиться с таким зверем. Теперь голову вепря везли на подводе где-то позади всей кавалькады. Не позабыли, конечно, и об остальных частях тела: этим жарким можно будет сегодня накормить целую свору сановных бездельников, достанется и служивым людям. Это соображение должно было поднять настроение виконта, но он, отчего, хмуро гнул бровь на своем чистом лбу.
– Пойми, дорогой, и не сердись, – искательно говорила ему королева Альда. – Я Винн и нечего нельзя с этим поделать, по крайней мере, пока не передам мои почетные вериги в руки дочери или ее будущего мужа. Зачем ревновать меня к прошлому? Я оставила его позади.