На Дону, или Выбор - стр. 2
– Ну и что дядь?.. а остальные? – вывел его из раздумий мальчишеский голос.
– Ах да…, а что остальные?.. – возвращаясь из закоулков своего сознания, проговорил Евдоким. – Остальные разные наверно. Вот одного мужика там, такой солидный на вид, я знаю, тот настоящий мужик! Он свое земное дело делает и о Небесном не забывает. У него там, в городе есть свой автосалон. Ему Бог и ума дал, и деньгами не обидел, потому как он, о Нем не забывает: почти каждое воскресение на службе, ну и на праздники конечно. Так вот он и с бабой своей, и без нее, постоянно здесь бывает, а значит она ему, и не указ; значит это у него такое внутреннее расположение, так сказать стремление души и сердца. А на такого человека приятно посмотреть, да и дело с ним иметь, и надежно, и опять же приятно.
– А наш Ерофей, фермер…, не такой?
– А что Ерофей? – уже и позабыв про дрова, присаживаясь рядом с мальчиком, продолжал Евдоким. – Ерофей мужик неплохой, да бабий, оттого он такой и мелочный, а потому бесстыжий! Колхоз когда развалился, опять же потому что за годы советской власти, народ вообще от самостоятельности отвык; привык чтоб как вол: запрягли пашет, выпрягли – стоит и жует. Ну да ладно, не о том речь! Приехал он тогда к нам с города и скупил всю землю за копейки, у станичников их паи в аренду взял, да теперь ее и из рук у него не вырвешь, а за пользования сущие крохи платит, пару мешков за гектар – смех и слезы! А себе, как тот евангельский богач – закрома все наполняет и наполняет и когда спрашивается ятребу свою набьет?! Все никак остановиться не может и то правда, что это тоже болезнь, да болезнь еще какая, как говорится – мыши плакали, но продолжали жрать кактусы! А все еще почему? Потому что он и не хозяин, а так – наемник, с одной стороны, а с другой бабья душа – цацки любит. У него наверно уже, как у государя или генсека, гараж машин накопился! А на днях бабы говорили, нового коня стального себе пригнал, все никак не может остановиться, словно сорока все гребет и гребет. Но сорока оно понятно, она баба, для нее главное потомство обеспечить. Но в мужике то, еще что-нибудь да должно быть, стержень какой-то, дух товарищества. Как в Тарасе Бульбе, а не только бабье – над выводком трястись, да гнездо обустраивать. Вот кстати вспомнили мы с тобой Тараса Бульбу, на Украине отчего сейчас так? – обратился он к Митьке, на что парнишка лишь пожал своими узкими плечами и его длинная, худая шея скрылась между ними, словно у черепашенка, а Евдоким продолжал: – Потому что бабье во всем народе победило – моя хата с краю, ничего не знаю. Как в Тарасе Андрей помнишь? Что им Русь? Что им вера? Им и дом-то свой толком неинтересен, это кучка панночек, и каждая из них, даже не о доме своем беспокоится, а о своем личном будуаре. Тарасов с Остапами перебили, остался один Андрей, да его друзья андрейки родства не помнящие. Разве им понять общерусского дела? В которое кстати Митяй и наши с тобой предки в свое время впряглись. – и он ласково потрепал мальчонку по плечу: – А дело это паря непростое и не человеческого хотения, а Божественного Произволения! Царьград пал и Русь матушка столетиями веру православную хранила и оберегала. А это те брат, ни чубы отращивать, здесь брат мужчиной нужно быть – казаком, воином! И думать, прежде всего нужно не о своей хате с краю, а об общем – Божеском деле! А эти андрейки бесстыжие, все готовы и продать, и предать! И даже страшно говорить – Церковь Христову готовы по хатам своим, да по селам растащить! Что ни село, то подавай ему свою Церковь, что ни хата – то туда же! Эх, бесстыжая поросячья морда! И я вот что в ум никак не могу взять – как им не страшно Церковь на куски рвать?!! Ведь и они невечные и им помирать, да перед Богом предстать придется! Неужели у них веры и на грамм не осталось?!! Вот что чудно?!… Ведь для любого малоумного понятно, и очевидно, чем для всего мирового Православия была и есть Россия и Русская церковь! Только думается мне Мить, да я даже уверен в этом, что им там сейчас и плевать на все это! Там ныне уния и детишки униатские заправляют, оттого и не будет там никогда покоя, пока они окончательно не ухандокают Украину! А те, что кричат о своей украинской церкви, то или ряженные под православных или безголовые до глубины души! У них ведь была своя церковь и не устояла, унией все закончилось; утеряли они тогда веру нашу, но потом благодаря так ненавистному ими ныне московскому царю и его попу, многие, большинство, вновь вернулись в лоно Матери Церкви. Но память у них видно худая и переломанная вся двадцатым веком, никак не дает свести все мысли воедино, и понять кто враг, а кто друг. Вообще я думаю Мить, нынешняя Украина, – и он махнул рукой в сторону Запада, куда-то туда, за Дон, – это с точки зрения здравого смысла – нация самоубийц и пусть часто и невольно, и не зная, но враги всего мирового Православия! И они, и их потомки, если не одумаются, то ответят за все свои украинские штучки – и душой, и кровью! Я думаю главная их проблема, это то, что они и не создавали то государство, в котором сейчас проживают, ибо им это досталось почти даром от советской власти. А когда ты даром что-то получил, то ты это, такое бывает часто – и не ценишь, ибо не знаешь какой ценой, другие это, порой получают! Это кстати проблема и всех революционеров. А революция это, как правило, молодость и бесшабашность: детишки еще не понимают, какую цену за то, что у них есть, заплатили их отцы, деды и прадеды, а потому безумные и расшатывают корабль, пока он не рухнет, а потом кровью умоются и тоже кое-что понимать начинают. Но это только потом… А ты как думаешь?… – усмехнулся Евдоким глядя на мальчишку, понимая, что, наверное, перегнул немного палку и рановато еще ему в таких вопросах разбираться.