На днях землетрясение в Лигоне - стр. 8

Центр был перекрыт, и я добрался до представительства только в 10:30. У себя я не застал никого, кроме садовника, который открыл мне ворота.

Как только я вошел в выставочный зал и ощутил знакомый, но неприятный запах керосиновой политуры, которой вчера натирали пол, я услышал, что в моем кабинете звонит телефон.

– Юрик?

Я узнал голос Александра Ильича Громова, секретаря Михаила Степановича.

– Вспольный слушает, – ответил я.

– Я к тебе полчаса не могу дозвониться. И дома тебя нет.

– Я заезжал в больницу к Дробанову, а центр перекрыт танками.

– Ну и как Дробанов?

Вопрос Громова был данью вежливости. Представитель Союза обществ Дружбы Николай Сергеевич Дробанов, мой начальник, должен был завтра выписаться. Десять дней тому назад ему сделали операцию аппендицита, которая прошла удачно.

– Температура нормальная, завтра приедет домой, – сказал я. – А что нового в посольстве?

– Все в порядке, – ответил Громов, – ты срочно нужен Соломину. Если не возражаешь, приезжай.

– Я свободен, – ответил я, игнорируя всегдашнюю насмешку в голосе Громова.

Я опустил трубку на рычаг. Меня вдруг охватило странное предчувствие, что я не скоро вернусь в мой кабинет. Я окинул взглядом комнату, не забыл ли где-нибудь бумаги, проверил, заперты ли ящики письменного стола. В кабинете стоял затхлый теплый воздух – кондиционер был с вечера выключен, а Хасан не удосужился проветрить помещение, хотя я специально просил его об этом. Мне вдруг захотелось пить. Я достал из холодильника последнюю бутылку оранжа. Высокий, сразу запотевший стакан приятно холодил ладонь. Я упоминаю эти незначащие детали, потому что они отражают напряжение, владевшее мной с того момента, как я проснулся ночью от грохота под окном и увидел, как по тихой улице один за другим идут три танка. Заперев кабинет и покинув здание представительства, я увидел, что садовник все так же стоит у машины. У него были очень тонкие, сухие ноги, дхоти подобрано высоко и забрано за пояс. Я подумал, что при переворотах и революциях страшнее всего беззащитным иммигрантам, беднякам, приезжающим на заработки.

Когда я пересекал улицу Свободы, бывшую Виктория-стрит, на соседнем перекрестке, у пагоды Забаган, увидел танк. Люк был открыт, и на башне, свесив ноги, сидели два солдата с автоматами.

Слухи о возможном перевороте витали в воздухе уже не первый месяц. В качестве организаторов называли и правых сепаратистов, и репрессированную правительством партию Народной свободы. Было ясно, что слабое, раздираемое внутренней борьбой, продажное правительство Джа Ролака неминуемо будет свергнуто – но когда и кем, оставалось тайной. И вот бригадир Шосве… что принесет этот переворот трудолюбивому лигонскому народу?