На дальних берегах. Книга первая. Тринадцатый год. Часть вторая - стр. 8

Георгий Иннокентьевич велел Степану, чтобы тот показал гостям, где им размещаться. Николай им тоже помог с обустройством во флигеле и, когда вернулся в дом, натолкнулся на спускавшуюся со второго этажа невестку.

Анну, супругу брата, он не видел несколько лет. Она обрадовалась их встрече. Они обнялись и троекратно расцеловались.

– А ты нисколечко не изменилась! – сказал ей Николай.

– Ой-ля-ля, уж спасибо, родственничек!

– Ну, это не комплимент! Вот только причёска, по-моему, у тебя другая. Ты волосы отпустила…

Невестка была в красном платье, потому что предпочитала этот цвет. Она покрутилась перед деверем, разгладив складки на платье:

– Ты рассмотрел меня со всех сторон?

– О, да!

– И не пополнела?

– Ни на грамм!

Она окинула себя взглядом в напротив установленном зеркале:

– Да, согласна, я мало изменилась! – и Анна, кокетничая с деверем, заливисто рассмеялась.

– Как Варшава? – спросил её Николай.

– Как всегда Варшава прекрасна! Та-а-ак не хотелось оттуда уезжать, ты не представляешь, – Анна тут же переменилась в лице и вздохнула. – Ведь Варшава мне даже больше нравится, чем Санкт-Петербург! Это- мой город. Она мне близка по духу! Но твой брат- упрямец, и нас заставил. Вот и перебрались сюда. Всю мебель пришлось распродать. Отдала и мой любимый секретер. Ну ты, наверное, его помнишь. И всё из-за Соколовского! Только вещи девочек привезли и кое-какие мои. Продавали всё за сущие копейки…Так торопил он нас.

Ещё больше обрадовались Николаю дочки сводного брата: Полина, Стефания и Ева. Младшие дочки у Андрея родились уже в Привисленском крае, поэтому их назвали на польский манер. Самой старшей, Полине, исполнилось четырнадцать лет, Стефании – двенадцать, а Еве – одиннадцать.

– Ур-р-ра! Наш Коля приехал! – закричала самая бойкая Стефания.

– Коля, Коля! – подхватила Ева.

Старшая Полина сделала книксен, как учила её мама, и подала Николаю руку, которую он пожал. Младшие же девчушки облепили дядю. Они его обожали. Когда-то он был для них, как нянька.

У Анны были тонкие черты и вьющиеся волосы, и она отличалась очень нежной кожей, а ещё у неё были светло голубые глаза, и из-за этого она походила на полячку. А вот все её дочки пошли в папу: у них волосы тоже курчавились, но брови были выразительные, чётко очерченные, и в карих глазах, как у всех Соколовских, просматривался, скорее, кавказский генотип. Во всяком случае, в процентном отношении он был явно преобладающим.

– Коля, а ты покатаешь нас на лошадке, как это делал в Варшаве? – переспросила младшая племяшка.

– Ева, – оборвала её Анна, – не приставай к дяде! И здесь, в Самаре, нет таких маленьких лошадок.