На Дальнем Западе - стр. 20

Признаюсь, меня это утомило.

Я был уже немолод. Я устал. Наконец, мои дети… Я не мог без содрогания подумать о том, какая участь постигнет их, если чья-нибудь предательская рука убьет меня и я оставлю их одинокими, словно в змеином гнезде.

Я уже пришел к решению расстаться с моей богатой гациендой, ликвидировать дело и переселиться с детьми в какой-нибудь из восточных штатов, где нет краснокожих. Но тут вспыхнула эта знаменитая давно предсказанная война красных против белых, поднялись многие племена индейцев; правительство, застигнутое врасплох, призвало под знамена всех старых солдат, которых могло немедленно мобилизовать в близких к театру действий местностях, и мне пришлось покинуть мою усадьбу и идти сражаться. И вот мы тут. Наш отряд, ничтожный численно, имеет поручение величайшей важности, потому что мы преграждаем путь индейцам племени сиу. Остальное ты знаешь.

– Но… но как этот белый мустанг мог попасть сюда? – осведомился правительственный агент.

– Я забыл сказать, – ответил полковник, – что уже много лет назад Рэд исчез загадочным образом во время нападения индейцев на мою гациенду. По-видимому, его увели с собой нападавшие, и тщетно я искал мою любимую лошадь. Она пропала бесследно. И вернулась, чтобы я увидел ее только в виде трупа.

Как могли индейцы увести лошадь?

Для меня это было ясно: дело в том, что с момента появления Рэда в поселке сиу Ялла, казалось, задалась мыслью отнять привязанность моего коня ко мне. Она ласкала Рэда, она ухаживала за ним, и я должен признаться, что в последние дни моего пребывания среди сиу Рэд охотнее слушался Яллы, чем меня; он скучал, когда не слышал звуков зовущего его голоса Яллы. Вероятно, Ялла была среди нападавших и Рэд послушался ее зова.

После краткого молчания правительственный агент заговорил снова:

– У вас были дети от этой… индианки?

Полковник вздрогнул и как будто со страхом поглядел на спрашивающего.

– Не знаю. Не знаю! – растерянно бормотал он. – Ведь я недолго жил с ней. Я покинул становище сиу ровно через три месяца после свадьбы с Яллой.

Джон Максим подбросил полено в потухавший уже маленький костер, разложенный на полу палатки, набил трубку табаком, наполнил вином стаканы и сказал:

– Дела, делишки… Настоящий узел! Путаница сверхъестественная! Но теперь и для меня ясно, что здесь дело не так просто, как мне казалось сначала. Кроется тут какая-то довольно, признаюсь, скверная загадка, и нам нужно во что бы ни стало раскрыть ее, а то мы жестоко, быть может, поплатимся. И, знаете, пожалуй, нам-таки придется признать, что я слишком поторопился, расстреляв этого индейского молодца. Право! Пожалуй, было бы лучше придержать его, порасспросить. Конечно, из них слова не вытянешь добром. Но мало ли способов заставить человека обмолвиться, проговориться? Но теперь, конечно, дела не поправишь. Пуля что воробей. Вылетит – не остановишь… Но я утешаюсь тем, что ведь у нас остается еще одно змеиное отродье, эта девчонка.