На далеких окраинах. Погоня за наживой - стр. 9

Перлович исчез.

Прошло минуть пять – его еще не было, прошло четверть часа – Блюменштант все еще сидел один над своим стаканом.

Наконец ему надоело ждать, он порывисто встал, шагнул раза два и пошатнулся. Вершины тополей заколыхались у него в глазах, песчаная дорожка показалась ему ковром, который кто-то из шалости хотел вырвать у него из-под ног. Старик садовник подходил к нему, прыгая, кувыркаясь и ухмыляясь своим беззубым ртом. «Эк нарезался, – подумал про него Блюменштант, – ведь вот мусульманин, а не устоял от искушения, выпил… да, выпил…»

Капитан сел на прежнее место и опустил усатое лицо на грудь. Долго он сидел в таком положении, потом начал шарить вокруг себя руками, шарил долго, пока не схватился за кисти вышитой подушки; с усилием, словно в ней было десять пудов, подтянул он ее к себе, запрокинулся назад всем корпусом и вытянул ноги.

Старик сарт робко подошел к нему и заглянул в лицо. Глаза капитана были закрыты, из-под седых усов вырывалось тяжелое, порывистое дыхание. Он спал.

– Хозяин уехал, – начал садовник, – хозяин совсем уехал в город, – произнес он громче, наклонившись к самому уху спящего.

– Карамболь по красному!.. Хлоп!..

Сарт в испуге отскочил и сплюнул в сторону.

– Заснул пьяный кабан, – произнес он по-татарски, сплюнув еще раз, и выругался.

В воздухе стало прохладно. Тени в саду стали синеватее и гуще, в углах и внутри комнат совсем стемнело. Вершины тополей и карагачей ярко зарумянились, над прудом и арками подымался белый пар. Тучи комаров с тихим звоном заносились в вечернем воздухе. Два длинноногих аиста, мелькнув красными пятнами на небе, пронеслись над садом. До слуха доносился жалобный, зазывающий крик: это муллы, стоя на крышах своих мечетей, зажав уши и обратив свои лица к востоку, призывали правоверных творить вечерний намаз (молитвы).

Садовник оставил надежду разбудить пьяного гостя. Он убрал все, что было на столе, тщательно подмел окурки папирос и гранатные корки и побрел опять к пруду. Здесь он зачерпнул в кувшинчик воды, отвернулся в сторону и сделал омовение, потом разостлал на земле какую-то ветошь и стал на нее на колени.

Неподвижно, словно бронзовая статуя, находился он в таком положении почти полчаса времени, только сухие, старческие губы медленно шевелились, творя обычные молитвы. Он все забыл в эти минуты, он ничего не чувствовал. Большой комар сел как раз на конец его носа, все более и более наливалось жадное насекомое и безнаказанно улетело прочь, оставив на носу крупную каплю алой крови.

Перлович избавился от своего гостя, употребив уловку, хотя и слишком незатейливую, но уже несколько раз удававшуюся ему прежде.