На далеких окраинах. Погоня за наживой - стр. 53

Доктор за спиною у Брилло замахал рукою вестовому, явившемуся на пороге доложить, что лошадь готова.

– А тем временем ты несколько поправишься, – продолжал убеждать доктор. – Общественное мнение все на твоей стороне, – доктор готов был приврать немного. – Даже на что Марфа Васильевна, – Брилло застонал, – даже она говорила, что Батогов уже слишком…

Доктор, увлеченный красноречием, начинал портить дело.

– Эдак умрешь прежде, чем дождешься случая, – почти шепотом произнес Брилло и задумался.

Вспышка прошла, доктор торжествовал.

В отворенное окно полез какой-то мальчишка-сартенок, в руках у него была бумажка.

– Ты чего, дьявол? – крикнул ему доктор.

– Эй, тамыр, – начал сартенок, сидя на подоконнике. – Здесь живет тюра, которого нагайками били?

Доктор вырвал у него бумажку, и сартенок, получив звонкую затрещину, сбившую красную шапочку с его гладко обритой головки, полетел кубарем за окно.

– Что там? – спросил рыжий артиллерист и взял у доктора записку.

Если бы доктор только знал содержание этой записки, он, наверно, поспешил бы ее уничтожить прежде, чем она попала в руки Брилло.

«Батогов вдвоем с Марфою Васильевною будут завтра в шесть часов утра у Беш-Агача. Затем он уезжает на передовую линию, а может быть, и совсем из области.

Случай представляется более нежели удобный.

Доброжелатель».

Вот все, что было сказано в этой записке.

Рыжий артиллерист внимательно прочел это анонимное послание, посмотрел на доктора и захохотал. Он хохотал таким смехом, от звука которого что-то холодное пробежало по жилам доктора. Все лицо его конвульсивно передергивалось и становилось все бледнее и бледнее.

– Кто бы это писал? – подумал доктор, тщательно рассматривая записку.

Это был небрежно отодранный угол от целого листа бумаги. Фразы были написаны четко, умышленным курсивом, видно было, что писавший тщательно позаботился скрыть свой почерк.

Брилло посмотрел на часы. Стрелки показывали половину второго, и время близилось к рассвету.

Верстах в двенадцати от города, под самою кручею высокого обрыва, на берегу арыка Кара-Су, стоит совершенно заброшенная мельница. Плотина ее, давно уже размытая, не удерживает воды, и она свободно стремится вниз, прыгая с камня на камень и постепенно подмывая глинистую массу обрыва, на самой вершине которого белеется гробница какого-то святого. Медные, пустые внутри шары с привязанными к ним конскими хвостами, повешенные на тонких жердях, издают унылый, металлический звук, колеблемые налетевшим порывом ветра.

Над самою пропастью нависла эта заброшенная гробница, украшенная турьими рогами, и, кажется, вот-вот рухнет, подмытая вниз, и запрудит шумящий арык своими обломками.