На далеких окраинах. Погоня за наживой - стр. 120
Батогов снимал на ночь попоны с двух верховых лошадей мирзы Кадргула и отчищал им копыта, усердно ковыряя тупым ножом засоренные подковы.
– Здравствуй, тюра! – раздался сзади него тихий голос.
Батогов обернулся. Юсуп стоял в двух шагах и смотрел вовсе не на него, а на челки лошадей, как бы рассматривая хитро заплетенные косички.
– Здравствуй, Юсуп, что хорошего? – сказал Батогов, и сказал так тихо, что, казалось, только сам себя мог слышать, и еще усерднее принялся за свое дело.
– Ну, теперь нельзя, а скоро хорошо будет, – произнес Юсуп, поглядывая небрежно вверх на звезды, и побрел дальше, сделав вид, что только так, мимоходом, завернул взглянуть на красивых жеребцов мирзы Кадргула.
II. Кого видел Батогов в соседнем ауле, когда ездили за камышом
Ночь была темная. Мало-помалу говор и шум движения затихли в уснувшем ауле. Чуть краснелись во мраке верхи открытых кибиток и у колодцев мелькала красная, мигающая точка небольшого костра.
Из степи доносились какие-то неопределенные звуки: то будто бы волчий вой, то будто бы рев и кряхтенье верблюда, то словно далекое ржанье лошади, то что-то еще, чего даже привычное ухо киргиза понять было не в состоянии. Что-то крылатое носилось в воздухе, мелькая красною точкою в то мгновение, когда оно налетало на тот чуть заметный столб красноватого света, который отбрасывали от себя еще не угасшие уголья на таганах>1, внутри кибиток.
Верблюды тяжело вздыхали и, лежа друг подле друга, терлись своими облезлыми боками, лошади жевали ячмень, отфыркиваясь в торбы, кое-где слышен был человеческий храп. В соседней кибитке тихо, но бойко перебранивались между собою неугомонные киргизки.
Батогов сделал все уже, что было нужно, работа его дневная, наконец-то, была покончена, и он свернулся на своем войлоке, около той кибитки, которая предназначена была для работников. Около него с одной стороны спал киргиз-работник и бредил о чем-то во сне, с другой стороны сидел тот работник, что испытал на себе силу русского пленника, он зевал во весь рот и усиленно скреб себе ногтями давно не бритую голову, силясь отделаться от несносного зуда. В этих слежавшихся, прелых кошмах временем накопилось довольно-таки разных паразитов, и нужна была сильная усталость, почти изнеможение, чтобы заснуть, пренебрегая этим неудобством.
Батогову не спалось, несмотря на то, что он не сидел целый день сложа руки. Нет, с раннего утра он пешком ходил верст за десять в степь: надобно было пригнать оттуда двух баранов для хозяйского обихода, потом ездил он с другими за камышом, на полувысохшие соляные болота, что лежали на востоке верст за двадцать от стоянки. Вернулись почти к вечеру, да и тут еще четыре турсука воды надо было принести, а колодцы были неблизко. Лошадей надо было убрать в свое время, а потом старая Хаззават велела котел мыть, за которым вдвоем они провозились вплоть до самой темноты. Так после всего этого, кажется, мог бы уснуть утомившийся пленник, и никакие паразиты ему бы не помешали, но тут была причина этой бессонницы. Юсуп сказал ему: «Скоро дело делать будем». И эта короткая фраза вызвала у него целый ряд самых жгучих, самых лихорадочных дум. А тут еще другая причина оказалась. Когда ездили за камышом, пришлось проезжать мимо соседнего аула, в который Батогову до сих пор не приходилось заглядывать… Поехали, останавливались у одной кибитки: один из работников мирзы Кадргула дело имел к кому-то из здешних. Постояли, поговорили и дальше поехали.