На букву "М" - стр. 22
»
Зевнув, я пропустила изрядный кусок досужих домыслов автора статьи, где всё те же неизвестные злые языки предписывали Данилову скорую гибель как автору. И вовсе закрыла, когда автор статьи, видимо, заказанной Ксеньандревной, стал расписывать достоинства её произведений.
«Интересно, а Данилов знает, что этот Анисьев сливает бывшей жене его черновики?» — закрыла я глаза, устраиваясь удобнее на подушке и пытаясь снова уснуть. — Надо будет почитать её шедевры... И сказать ему, когда понесу пиджак, чтобы присмотрел за этим лысым удодом... Куда только я его понесу? — вспыхивали в засыпающем мозгу вопросы. Бессвязно. — И заявление на увольнение написать... А может, Наташка узнает телефон? Как-то же устроители банкета с ним связывались... К Анисьеву не пойду!»
Мысли поплыли. И когда казалось я уже вот-вот отключусь, ужас пережитого подкрался на мягких лапках памяти и безжалостно прогнал сон.
Слёзы подступили комком к горлу.
Сука! И работа хорошая, и зарплата, коллектив дружный, график удобный, на еду можно не тратиться. Но нет, пришёл этот похотливый гадёныш со своим хером наперевес и всё испортил. Где я теперь найду такую работу? Как я заработаю денег на учёбу?
Я сгребла подушку, чтобы самым отчаянным образом в неё разреветься, как вдруг наткнулась на что-то холодное.
Часы Данилова! Я бросила их на кровать, когда пришла.
Увесистые, командирские, из белого металла, на таком же основательном металлическом ремешке, сделанные в России. Я перевернула их тыльной стороной и прочитала:
«От деда. 06 июня 2000г. Главное, Лёнька, не ссать!»
Вытерла слёзы. Посчитала. Надо же, Данилову было девятнадцать в тот год, когда я только родилась. Совсем как мне сейчас.
С благодарностью сжав в руке часы, словно жёсткую жилистую руку неизвестного мне сурового деда, уснула безмятежным сном человека, которого поддержали нужным глаголом в нужный момент:
Главное — не ссать!
12. Глава 12. ВП
— То есть ты не уточнил как она? Не вызвал такси? Не проводил? Не узнал даже как её зовут? — барабанил я пальцами по рабочему столу. Сделанный из массива дуба, он занимал половину кабинета. Его монтировали на месте, этот, стоящий лицом к окну, сделанный по моему эскизу, настоящий писательский стол. Только, чтобы барабанить и видеть Герасима, мне пришлось сесть боком.
— Лёнечка, золотой мой, да когда мне было? Я конфликт утрясал, — резко утратив свой лакейский акцент, депрециативные окончания и изрядную долю ласкательных суффиксов, устало оправдывался Герасим. — Чтобы ментов не вызвали. Чтобы этот молокосос в суд на тебя не подал. Человечка с ним в больницу отправил.