Н. В. Гоголь и Россия. Два века легенды - стр. 39
В конце 1820-х годов в печати появились отрывки из перевода «Илиады» Жуковским, а в конце 1840-х годов он переводит «Одиссею» Гомера. В этом соревновании переводчиков Гомера Гнедича и Жуковского Пушкин скорее всего на стороне Жуковского. Но еще в 1832-м году, то есть спустя два года после выхода «Илиады» в переводе Гнедича, он пишет стихи «На перевод «Илиады», используя уже собственные силы в гекзаметре: «Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи, Старца великого тень чую смущенной душой».
Видимо, окончательной оценкой перевода Гнедича следует считать неопубли кованную эпиграмму-миниатюру «К переводу «Илиады» (в этом жанре Пушкин был беспощаден к друзьям):
«Крив был Гнедич-поэт, преложитель слепого Гомера, Боком одним с образцом схож и его перевод».
Здесь можно уловить печать балагурства, характерного для дружеских эпиграмм Пушкина.
Можно отметить три этапа в изучении Гоголем древнегреческой и древнеримской литературы. Гимназический период – по программам Нежинской гимназии; второй этап – середина 1830-х годов (1835–1837), связанный с коренным изменением литературных интересов Гоголя: он начинает работу над «Мертвыми душами», учится у мастеров, особенно у Гомера, и выезжает за границу; третий период – 1844–1845 года, когда он работает над «Учебной книгой словесности русского юношества» и «Выбранными местами…» Этот интерес легко установить, основываясь на его переписке. В «Выбранных местах…», сравнивая русскую комедию с древнегреческой, в частности комедии Фонвизина и Грибоедова с комедиями Аристофана, Гоголь отмечает, что Аристофан высмеивал отдельную личность с ее пороками, стараясь утвердить истину в добре, тогда как русские комики выступали против пороков всего общества, продолжая борьбу света с тьмой, начатую Петром I. Поэтому русские комедии не столько художественные создания, сколько реальные средства «очищения» страны от «сору и дрязгу». В «Учебной книге словесности для русского юношества» Гоголь рассматривает проблемы жанровой специфики древнегреческой поэзии, в частности эклоги. Он указывает, что эклоги Виргилия лишь по внешней форме сельские стихи. На самом же деле эти эклоги представляют собой восхваления, по словам Гоголя, «приемлют вид од, гимнов, ничуть не уступая по возвышенности одам Горация». Эклогой он считает «состязание Гомера с Гезиодом» в вольном переводе Батюшкова элегии Мильвуа «Combat d’Homere et d’Hesiode» (У Батюшкова – «Гезиод и Омир – соперники»). В дальнейшем имя Гомера приобретает у Гоголя символику святости. В 1847 году в письме к П. В. Анненкову он пишет: «Проведя долгое время за Библией, за Моисеем, Гомером – законодателями веков минувших, читая историю событий, кончившихся и отживших, наконец наблюдая и анатомируя собственную душу… я… стал на время чужд всему современному… проснулось во мне любопытство ребенка». С «Илиадой» Гомера связывает Гоголь вопрос об отношении Пушкина к идее монархии, утверждая в «Выбранных местах…», что «только по смерти Пушкина обнаружились его истинные отношения к государю и тайны двух его лучших сочинений». Гоголь пересказывает историю о бале в Аничковом дворце, на который Николай I опоздал, якобы увлекшись чтением «Илиады». Только Пушкин, с его поэтическим чутьем, заметил причину этого опоздания императора и написал по этому поводу оду «К Н***»: