Мюссера. Сборник рассказов - стр. 12
Покрытые пушком нежно-салатовые огурчики, наскоро сорванный, слегка ополоснутый колодезной водой и заброшенный в урчащее чрево котелка пучок зелени – пиршество вкуса и духа, сладкий дурман детства, не истреблённые никакими ресторанными изысками воспоминания.
Папа Аслан складирует влажные от субтропических зимних дождей и прихваченные декабрьским холодом яблоки в амбар, перекладывает их листьями папоротника и возит частями в город, где семья ест пахучие, насыщенные влагой и глюкозой плоды аж до апреля.
Радуют глаз и возбуждают аппетит красная и зелёная алыча и белая сдвоенная слива, из которой получается сумасшедшее варенье и которой тоже уже нет или почти нет в абхазских сёлах. К августу поспевает орех-фундук, а начиная с июля на всех деревенских обочинах пестрит иссиня-чёрными россыпями на колючих упругих ветках-присосках ежевика.
Деревья манят городскую девочку сюжетами игр на толстых гладких ветвях, летают в поисках крошечной жужжащей еды стрижи и ласточки, с гудением носятся в вечереющем воздухе перламутровые стрекозы, а в дупле огромного шишастого граба, растущего на обочине дороги, в одно лето поселяются не менее огромные и очень красивые шмели. Гнездо приходится уничтожить после того, как шмелиная пара в буквальном смысле слова нападает на Тамилу, сестру городской девочки. Нападение происходит глубокой ночью, во сне. Один из шмелей жалит Тамилу в голову дважды, возможно, в нападении участвует и второй, во всяком случае, его обнаруживают тут же, на подушке, разбуженные истошным криком пострадавшей взрослые.
В доме начинается переполох, бегают с керосиновыми лампами в руках мама и бабушка (в те времена в селе ещё нет электричества), ищет возможно притаившихся в темноте ещё шмелей папа, громко плачет искусанная Тамила. Но никакие крики и шум не способны разбудить набегавшуюся за день городскую девочку, и она крепко спит там же, рядом. И услышит о страшных подробностях ночи лишь наутро, одновременно с недоумениями взрослых по поводу её вселенского равнодушия и столь же масштабной обидой сестры: это надо же, даже не проснуться, когда все кричат и бегают вокруг.
– Меня ужалил шмель два раза, а ты даже не проснулась, – со слезами обиды в голосе упрекает городскую девочку Тамила.
Городской девочке очень стыдно сознавать собственную чёрствость, и одновременно она удивлена, что сестра жива и здорова, когда, как минимум, должна была попасть в гудаутскую больницу, а может быть, – о ужас – даже умереть, как это случилось с неким мальчиком из тут же названной бабушкой Тамарой фамилии.