Мятежные ангелы. Что в костях заложено. Лира Орфея - стр. 116
– Ну, джентльмены, что вы выбрали? – спросил Артур Корниш.
Он поглядел на Маквариша, который был старше всех.
– Я – вот это, – сказал Эрки, подходя к столу в дальнем конце комнаты и кладя руку на бронзовую фигуру, стоящую в кучке похожих.
Похожих, но не столь же ценных. Эрки выбрал лучшую, но почему бы и нет?
Статуя изображала Венеру; представитель «Сотби» определил, что это работа Кановы, причем хорошая.
Я был рад, что Эрки задал такой тон для нас с Холлиером: выбранная им вещь была, несомненно, ценной, но в коллекции Корниша не выделялась. Безусловно, тут нашлись бы вещи получше. Это был выбор обстоятельного, но не жадного человека.
– Профессор Холлиер, – пригласил Артур.
Я знал, как неприятно Холлиеру останавливать на чем-либо свой выбор. Он стоял с лицом ребенка, которого щедрые взрослые в день рождения привели в конфетную лавку и велели выбирать. Для такого скрытного человека сама ситуация была чрезвычайно неприятной. Наконец он заговорил:
– Я хотел бы взять эти книги, если никто не возражает.
Он выбрал четыре тома Historia Animalium Конрада Геснера – жемчужину книгоиздательского искусства шестнадцатого века.
– Отлично, Холлиер, – сказал Эрки. – Немецкий Плиний, как раз из вашей оперы.
– Профессор Даркур, – объявил Артур.
Наверное, мне было неприятно объявлять свой выбор – не меньше, чем Холлиеру. Но сглупить нельзя. Когда еще подвернется такая возможность? Никогда. Я какое-то время притворялся, что не знаю, куда смотреть, и наконец положил на стол коричневую бумажную папку с двумя карикатурами, элегантно нарисованными и раскрашенными в бледные цвета. Их мог создать только один человек на свете.
– Бирбом! – воскликнул Эрки, бросаясь вперед. – Симон, какой вы хитрец! Если бы я знал, что здесь есть Бирбомы, я бы и сам, может быть, выбрал что-нибудь другое.
Он вроде бы не сказал ничего особенного, но почему мне вдруг захотелось его убить?
Мы перенесли выбранные вещи на центральный стол, чтобы все могли их хорошенько разглядеть. Секретарша попросила нас дать описания этих вещей для занесения в официальные бумаги. Она была приятная женщина; я пожалел, что ей ничего не полагается. Артур спросил Холлиера про Геснера, и Холлиер оказался неожиданно красноречив:
– Он швейцарец на самом деле, не немец. Чрезвычайно знающий человек, но больше всего, я думаю, отличился как ботаник. В этих четырех томах он объединил все сведения обо всех животных, известных науке на тысяча пятьсот пятидесятый год. Это издание – сокровищница фактов и предположений, но задумано оно было как научный труд. В отличие от средневековых бестиариев, содержащих исключительно легенды и бабкины сказки.