Мятежная Анжелика - стр. 19
– Да, я помню.
Монотонный голос молодого человека вызывал в памяти забытые картины: сверкающие глыбы нагроможденных камней, их скрип под гигантскими пилами, переплетение строительных лесов, которые возводились по сторонам обоих перестраиваемых крыльев дворца. Неумолчный шум непрекращающейся стройки долетал даже в глубину парка до гуляющих знатных господ: крики, удары молотов, скрип тачек, скрежет заступов… Огромная армия озабоченных муравьев.
– Было ошибкой набирать столько людей, словно для армии. Их и поселили здесь же. Им не позволяли отлучаться в семьи, потому что боялись, что они не вернутся. Ну и многие, конечно, были этим недовольны. А летом дело осложнилось, когда король решил вырыть водоем около леса, как раз напротив большой лестницы над оранжереей. Стояла жуткая жара… Налетели болотные комары. Началась лихорадка. Люди мерли как мухи… Нас заставляли их хоронить. А потом…
Дени описывал волнения, неожиданно охватившие этих рабов. Бригадиров сбрасывали с лесов. Разъяренные орды в лохмотьях, вооружившись брусьями и молотками, зверски расправились со швейцарцами и захватили партеры. К счастью, в это время на плацу находился целый полк. Солдат срочно построили в боевой порядок, и они поднялись к дворцу. Подавление мятежа продолжалось два часа. Два часа среди полчищ комаров, на жаре, под крики ненависти и стоны умирающих. Когда этих несчастных оттеснили, они забаррикадировались на стройке, скидывали с четырехэтажных лесов глыбы камней, и раздавленные солдаты умирали, словно клопы. Но мушкеты не давали промаха. И вскоре белый песок покрылся телами убитых.
С южного балкона с ужасом наблюдали за происходящим мадам де Монтеспан и ее свита.
Наконец рабочие сдались. На следующий день на рассвете зачинщиков привели на опушку леса, как раз напротив дворца, возле начатого водоема, чтобы там повесить. И вот тогда-то, когда ему уже набросили веревку на шею, Дени увидел его и узнал: Гонтран! Их брат Гонтран! Окровавленный лоб, дикий взгляд, жалкая изодранная одежда, вымазанная краской, мозолистые руки, изъеденные кислотой. Гонтран де Сансе де Монтелу, их брат-ремесленник!
Молодой офицер заорал: «Нет! Не его!» – и бросился к старшему брату, прикрыв его своим телом. Нельзя было допустить такого святотатства: повесить одного из членов семьи де Сансе де Монтелу!
Окружающие решили, что он помешался. А на губах Гонтрана блуждала странная улыбка, насмешливая и усталая.
Побежали за полковником. Задыхаясь, с большим трудом Дени попытался объяснить, что этот мятежник со связанными за спиной руками и по имени, и по крови его родной брат, рожденный теми же родителями, и приходится также братом и маркизе дю Плесси-Бельер. Знатное имя, поразительное сходство обоих братьев, а возможно, и вызывающее высокомерное поведение приговоренного – поведение человека благородного – все, вместе взятое, подействовало на полковника и побудило его отсрочить казнь. Однако он не мог слишком долго тянуть с исполнением приказа, гласившего, что до захода солнца все бунтовщики должны понести наказание за свое безумное поведение. Следовало до наступления вечера добиться для Дени прощения короля.