Мятеж отщепенцев - стр. 1

Грядущее все злее и темней

Но кровь земли все так же горяча

Стада машин, как банды упырей

Захлебываясь пьют ее, урча

Иногда, не слишком часто, я вспоминаю, как все начиналось и задаю себе один и тот же вопрос. Вот он: вернись я в то обманчиво-безмятежное время и знай я то, что знаю сейчас, ввязался бы я в то, во что ввязался? Но, к счастью, время необратимо, а гипотетические измышления давно уже не для меня. И поэтому я все реже и реже задаюсь вопросом, на который не собираюсь отвечать.

А ведь началось все вовсе не так давно, всего полтора года назад, ранним субботним утром поздней весны. С Бьянкой мы столкнулись совершенно неожиданно прямо в дверях кафе. Вообще-то я всегда был домоседом, а после второго развода, который превратил меня в почти что мизантропа, и совсем прекратил завтракать вне дома. Но именно в это солнечное утро что-то подвигло меня выбраться на улицу и направиться на поиски чашки кофе. Впрочем, теперь припоминаю, что у меня на кухне просто-напросто закончился благословенный продукт, вот и пришлось выглянуть наружу. В наш пригород, населенный в основном эмигрантами из стран Магриба и Юго-Восточной Азии, редко забредают туристы. Престижным его никак не назовешь, поэтому подходящих заведений у нас раз-два и обчелся. Точнее, тут есть всего лишь одно место, где подают кофе достойный своего гордого имени. Это заведение содержит мадам Вонг, но, в отличие от легендарной предводительницы триад, его хозяйка настоящая китаянка. Впрочем, кофе у нее достойный, вполне европейский.

К двери с незатейливой надписью прямо по стеклу “Кафе Вонг” я подошел одновременно с какой-то пухлой миниатюрной дамой и, разумеется, пропустил ее вперед. Она обернулась, чтобы ответить безразличной улыбкой на незначительную любезность, и неожиданно воскликнула:

– Клянусь Нильсом Бором, это же Давид!

Именно по этой фразе я ее и узнал. Пожалуй что узнать ее иначе было нелегко, настолько сильно поработало над ней время. Много лет назад, когда мы учились в Политехническом Университете, Бьянка была веселым, симпатичным и уверенным в себе существом. Красавицей она никогда не была, но привлекала многих мужчин стройной фигуркой спортсменки, ярко-зелеными глазами на весьма милом личике и веселым нравом. Я тоже попробовал было к ней подкатиться, но у меня ничего не вышло, да и выйти не могло. Дело в том, что Бьянка была на два года старше, в армии, в отличие от меня не служила и, когда я только-только поступил на факультет электромеханики, она уже не только заканчивала писать дипломную работу по прикладной физики, но и начала рассылать свои резюме в поисках хорошего (и, признаюсь, заслуженного ею) места. Поэтому на меня она смотрела сверху вниз, несмотря на то, что была на голову ниже. Единственным, что нас сближало, было происхождение: мы оба приехали из некоей далекой провинции и даже успели проучиться (правда в разные годы), в одной и той же провинциальной гимназии. А еще она была душой любой компании и любила поминать всуе имена великих ученых прошлого.

Но с тех пор прошло слишком много лет и сейчас узнать ее исключительно по внешности было бы нелегко, во всяком случае, не с первого взгляда. Бьянка изрядно поправилась, проще говоря – растолстела, приобрела морщины, неподвластные никаким подтяжкам, и носогубные складки, сделавшие некогда задорное выражение лица напряженным, если не сказать – унылым. Нет, не унылым, а, скорее, усталым. Глаза тоже изменились: выцвели и из ярко зеленых стали блекло-серыми с остатками зеленых прожилок. Теперь ее никто бы не назвал ни задорной хохотушкой, ни душой компании. На первый взгляд и уверенностью в себе здесь и не пахло, а вот внутреннего напряжения и тревоги было хоть отбавляй. И все же это была она, Бьянка Аньелли. Или, точнее, ее тень, тень прошлого.

Уже через минуту мы сидели за столиком и, забыв про остывающий кофе, вспоминали студенческие годы. Я позволил себе искоса поглядывать на нее, стараясь чтобы это не слишком бросалось в глаза. На первый взгляд, все выглядело не так плохо. Годы никого из нас не красят, а к женщинам они и вовсе бывают суровы. Будь она моделью, беспощадное время сделало бы ее профнепригодной, но она-то была ученым и, возможно у нее просто не хватает времени на тренажерный зал. Одета она тоже далеко не по последней моде, но аккуратно и со вкусом. Впрочем, мода ее и раньше не интересовала, а интересовала физика, а вот во вкусе ей никто бы не отказал. И, все же, что-то было с ней не так. Успешные физики не смотрят так загнано и не озираются в поисках неизвестно чего. А что мне собственно про нее известно? Сразу после выпуска она получила лабораторию в одном из самых престижных университетов соседней страны. Сам я к физике непосредственного отношения не имею и даже в самые лучшие свои годы ездил на совсем иные конференции. Но у нас, разумеется, были общие знакомые и они с восторгом рассказывали о блестящих выступлениях Бьянки на очень престижных форумах. Тема ее изысканий упоминалась лишь вскользь, на фоне дифирамбов самому докладчику, но что-то там было о природе вакуума. Я далеко не физик, но моих знаний оказалось достаточно, чтобы не ляпнуть: “Какая еще природа? Там же нет ничего!” Не нужно было быть большим ученым, чтобы понимать, что вакуум это не просто пустота, вот только подробности до меня не дошли. Потом про Бьянку перестали говорить знакомые и перестали писать газеты. У меня в это время бурлила (и не всегда должным образом) семейная жизнь и про свою давнюю землячку я вспоминал не часто. Ну и что, думал я в эти редкие моменты воспоминаний, она ведь могла выйти замуж, нарожать детей и окуклиться в тесном пространстве между кухней и детской. И такое предположение звучало вполне разумно. А вот теперь я в этом усомнился. Да, тут явно таилась некая загадка.