Мятеж - стр. 27
– Рубаху, господине, задери, – негромко попросил Сенька. – Покажу, как да куда зелье мазать. Еще-то свечка есть?
Больной усмехнулся:
– Надо, так сыщем. Велеть, что ль, зажечь?
– Да не худо б.
Ох ты… Арсений закусил губу, едва только взглянул на полмышки! Явные припухлости, чуть заживленные… бубоны! Все так, как и рассказывал Амброзиус Вирт, голландец – сперва лихорадка, вздутия, нарывы, потом может быть заживление, и лихоманка спадет, кажется, вот оно, выздоровленье… ан нет! Совсем скоро – харканье, пена кровавая на губах и гибель! Коварная болезнь и неизлечима – недаром черной смертью зовется. Увы, страданья купца не облегчить… Самому бы теперь не заразиться, черная смерть прилипчива.
Сенька и про деньги забыл, хорошо хоть, купец вспомнил – пальцы послюнявив, отсчитал денежки в поспешно подставленный юным лекарем мешок.
– Сколько и договаривались. Ну, прощевай, парень. Хозяину своему поклон передай.
– Передам. Выздоравливай, господине.
Когда отрок сошел по сходням на берег, уже начинало светать, бледно-голубоватое небо над дубравою алело зарею, а кое-где, по оврагам, стелился невесомыми облаками утренний легкий туман. Рядом в болотце громко квакали лягушки. Что ли – к дождю? Впрочем, вовсе не это сейчас волновало Арсения. Первым делом он выкупался в реке, тщательно – с песком, со взятой с рыбацкого кострища (их тут было много) золою – вымыл руки. После посещения больного – обязательно, как наказывал господин Амброзиус Вирт. Еще голландец предупреждал о пагубности всех отправлений больного – мочи, кала, пота, слюны… А ведь болезный купец каждую монетку слюнявил, отсчитывал! И что же теперь? Выкинуть все это серебро в реку? Ага… Дядько Кузьма, пожалуй, выкинет. Лекарь советовал в кипящей водице подобные – от больных людей – вещи подержать, не очень и долго… в овине как раз и можно будет воду нагреть, а о подозрительном купце немедленно сообщить старосте, да и дальше – в Углич.
– Вот ты и пойдешь, сообщишь! – выслушав парня, решил староста рядка Филофей.
Пригладил седую бороду, ухмыльнулся, глянул на отрока с хитрецою. – А с хозяином твоим я договорюся – отпустит. Пущай попробует токмо не отпустить. А ладейка-то ушла уж, не догонишь, да ничо, я чай, перехватят ее княжьи люди.
Коновал Кузьма Еловец решеньем таким, конечно, доволен не был – лето, страда, отрока руки в хозяйстве нелишние. Однако спорить со старостою благоразумно не стал, головой кивнув, согласился, однако, на улицу из избы выйдя, хар-рошую оплеуху Сеньке закатил:
– Ну, смотри, тля! Ежели проведаю, что соврамши… Ужо отведаешь плетки.