Мятеж - стр. 22
Вот и селился в тутошних удобных местах народ – все больше люди торговые и все, кто с торговым делом связан: купцы, приказчики, лодейных да тележных дел мастера, лоцманы, кузнецы, менялы… Хоть, как полагается, и скот держали, и огороды, да не с земли кормилися – с торговли. Потому и именовалось селенье не деревнею, не селом, не починком, а торговым рядком или просто – рядок. А раз у брода – так Бродский рядок или просто Бродский.
Как обычно, с утра раннего уже шумели ряды, шастал народец у брода, у пристани, наемники – «с волочи» – волоком купеческие суда по мелям протаскивали, зашибали деньгу изрядно, потом прогуливали, пропивали в корчмах, драки учиняли, буянили – вот оттого-то потом всех таких «сволочами» прозвали.
Ближе к вечеру, когда солнышко уже клонилось за дубраву и лихой народ «с волочи», предвкушая гулянку, возвращался к рядку, пристала к деревянному причалу торговая ладейка-насад. Приземистая, с почти плоским дном, вместительная. Весла, мачта с парусом – для широких рек, на носу красивая золоченая фигура – то ли рогатая лошадь, то ли бык, на широкой корме просторная каюта – для кормщика или, скорей уж, для самого купца, для хозяина.
Пристали без особого шума, ткнулись бортом о бревенчатые мостки, кормщик Овдей, юркий темноглазый мужик с рыжей бородкою, выскочив на причал, подозвал «сволочей» – договариваться, заодно как бы невзначай поинтересовался: а нет ли на рядке доброго лекаря?
– Да есть лекарь, как не быть! – Десятник «с волочи», дюжий парняга с широким, избитым оспой лицом – его так и прозвали Колька Рябой – ухмыльнулся: – А на что вам лекарь-то?
– Да зуб у приказчика прихватило, – поспешно пояснил кормщик. – Третий день мается бедолага, страдает.
Рябой громко расхохотался, показав крепкие желтые зубы:
– Дак тогда ему не лекарь, ему кулак хороший нужон! Пущай к вечеру в корчму дядьки Варфоломея зайдет – там мы ему драку-то сладим! Не заметит, как останется без зубов… А ты говоришь – лекарь.
– И все ж хотелось бы…
– Ла-адно! Шуткую я. Вона, за церквою, третья изба. Коновала Кузьму Еловца спросишь.
Кузьма Еловец – низкорослый приземистый мужик с сильными мосластыми руками и недобрым цыганисто-смуглявым лицом, обрамленным редкой кустистой бородкою, – слыл не только коновалом, но еще и цирюльником, и, как водится, лекарем – вправлял кости, отварами мог попоить, зубы заговаривал иногда да пускал кровь. Многие с разными болячками обращались – кто и выздоравливал, а кого и забирал к себе Господь, так вот – половина на половину – выходило.
Овдея-кормщика коновал принял в воротах – видать, не хотел пускать к себе домой чужака, – выслушал спокойно, внимательно, потом покивал, обернулся, подозвав со двора помощника, босоногого отрока-подростка, тощего, с таким же смуглым, как у самого коновала, лицом и буйной соломенно-желтою шевелюрой.