Мясной Бор - стр. 40
– Испанец? – изумился Кружилин. – Откуда же ты тут взялся?
Солдат что-то залопотал, быстро и невразумительно. Он пытался жестикулировать одной рукой.
Прибежал командир первого взвода старший сержант Фролов.
– Заняли первую линию, – доложил он. – Гансы отошли. Во взводе четверо убитых, шестерых зацепило. Двоих серьезно. А вы посмотрите, что у них там, у курвецов, было. – Старший сержант протянул командиру роты зеленый армейский репродуктор: – Такие стояли вдоль берега. Мои ребята семь штук этих хреновин разыскали. Ушлые гады, чего придумали… Вот суки!
Испанец увидел в руках Фролова репродуктор и оживился. Он заговорил, показывая что-то в нише под пулеметом.
– А это что за чучело, мать его за ногу? – спросил старший сержант.
– Говорит, что испанец… Да сбей ты с него эту цепь, – брезгливо поморщившись, сказал Кружилин подоспевшему Веселову.
Освобожденный от пулемета испанец выхватил из ниши микрофон и протянул его Кружилину. От микрофона тянулся провод.
– Но фойер! Но фуэго! Но! – закричал испанец. Он ухватил руками воображаемую гашетку и, запрокинув голову к небу, застрочил поверху: – Та-та-та-та-та-а!
Теперь Кружилин сообразил, почему так мало было потерь при сильном, как он сам его ощущал по слуху, пулеметном огне. И почувствовал боль в плече.
Едва прогремели первые выстрелы наступления, начался нескончаемый поток раненых. Их везли на машинах, повозках, собачьих упряжках, несли на руках. Некоторых вели, бережно обняв, другие шли сами, прижав к груди искалеченные руки или опираясь на самодельные костыли. Медсанбат заполнился страдающими людьми. Они стонали, кричали, плакали, бессильно матерились, бредили и звали маму. Тех, кто побывал в руках хирургов и остался жив, брала под опеку эвакорота, отправляла в тыл. Но санитарных машин не хватало, и подправленные на операционном столе бойцы скапливались в медсанбате, довольно скоро превратившемся в истинный ад.
Двое солдат принесли командира роты. Не опуская носилок на землю, они остановились у входа и угрюмо смотрели на Марьяну, она выскочила глотнуть свежего воздуха.
– Глянь, сестрица, – сказал один из солдат, пожилой, с серебристой щетиной на скуластых щеках, – комроты наш. Куда его?
Марьяна откинула зеленую немецкую шинель, ею был прикрыт командир, и отпрянула от носилок. У комроты был вырван живот, внутренности исчезли, из грудной клетки через пробитую диафрагму в полость выполз край розового легкого.
– Кого вы принесли? Он же выпотрошенный весь!
– Как же так? – растерянно пробормотал второй красноармеец, помоложе. – Живой ведь был…