Мясной Бор - стр. 4
– Братки… Уходите, братки? – печально спрашивал дед и дергал за козырек поношенную кепку, она все больше налезала на его голубые, теперь уже поблекшие глаза. – Уходите?..
– Не дашь ли напиться, дедушка? – попросил его Степан.
Он остановился у калитки, а бойцы, к ним Степан примкнул, когда после перевязки ушел из медсанбата, стали двигаться дальше.
– Догоняй! – крикнули ему.
Степан улыбнулся и махнул им вслед.
– Чем же напоить тебя, касатик? – ласково спросил дед. – Молочка али испьешь?
– Мне б воды холодной…
– Ладно. – Дед смешно подмигнул Степану: – Холодной – это можно. Только у меня кое-что повкуснее будет… Да ты зайди во двор, малец! А я сей минут в погреб нырну.
Степан посмотрел на дорогу. По ней удалялись его попутчики.
– Побыстрее, дедушка, – сказал он и вошел во двор. – Боюсь, своих не догоню…
Они, эти красноармейцы, были из другой части, но теперь каждый русский человек в военной форме был для Степана своим. «Ничего, – подумал он, – не отстану…»
Дед исчез в избе. Степан снял с плеча винтовку с примкнутым штыком, прислонил к приворотному столбу. Глухо ныла раненая рука. «Дед Щукарь» появился с большой кружкой.
– Пей, сынок, сразу полегчает, – сказал он, покосившись на перевязанную руку юноши.
Жидкость была холодной, желто-белесого цвета. Степан принял кружку и с удовольствием ощутил в ладони ее прохладную округлость.
– Что это, дедушка? – спросил он.
– А бражка это, малец. На меду варена.
Никогда Степан не пил хмельного, даже пива не пробовал. А про брагу-медовуху только в сказках читал. Дескать, по усам текло, а в рот не попало… Но жажда была нестерпимой, и Степан стал пить холодную терпкую жидкость. Она была приятна на вкус, отдавала мятой и еще какими-то травами, в них Степан не разбирался, кисло-сладкая, немного шибала в нос, будто газировка, и холодила так, что поламывало зубы.
Браги Степан выпил с пол-литра. «Еще, сынок?» – спросил дед, но парень, поблагодарив, схватил винтовку и выбежал за ворота. Солдат, к которым он прибился, на дороге не было видно. «Ничего, – подумал Чекин, – догоню… Недолго ведь я прохлаждался». Он поддернул винтовку плечом и двинулся пыльной дорогой. Еще несколько минут назад по ней двигались разрозненные группы красноармейцев, тащили пожитки на спинах и везли их на ручных тележках беженцы. Теперь здесь никого не было, и неуютное чувство одиночества охватило Степана.
Через сотню-другую шагов он почувствовал вдруг, как кружится голова. Идти становилось тяжелее, и винтовка с плеча стала сползать чаще. «Присяду минуток на пять, – решил Степан, дивясь в душе необычному состоянию, которое его охватило. – Немножко отдохну…» Степан сошел на обочину и хотел тут же и сесть. Но сразу сообразил, что на открытом месте рассиживаться неудобно, потому и взял шагов на тридцать в сторону от дороги, где рос густой кустарник. Забрался в кусты, оберегая раненую руку и цепляясь винтовкой за ветки, сел на траву. Голову неудержимо клонило вниз, он успел расслабленно удивиться тому, что с ним происходит, и провалился в небытие.