Мы знаем, что ты помнишь - стр. 11
Особенно имя, которое ни разу не было предано огласке.
– Впрочем, может, это еще ничего и не значит, – пробормотала она.
– Что? Что ничего не значит?
Эйра посмотрела на лес. Каменные глыбы, покрытые мхом и поросшие черничником, они пробирались между ними, согнувшись в три погибели, она и Стина, по заросшим тропкам до самой хибары. Ползли под елками, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на дом. Увидеть место, где жил такой, как он.
Годы защелкали в голове, чистая математика. Это было двадцать три года назад. Значит, сейчас Улофу Хагстрёму тридцать семь, и он ждет их где-то здесь, на вершине этого холма, если в донесении все правильно указано.
Эйра объехала яму, но вместо нее натолкнулась на камень.
– Улоф Хагстрём давным-давно совершил жестокое преступление, – проговорила она. – Он признал себя виновным в изнасиловании и убийстве.
– Вот оно что! – воскликнул Август Энгельгардт. – Выходит, он только что закончил отбывать срок? Я могу подать запрос в РСУ, чтобы там навели справки.
– Этого случая нет в архивах. Он никогда не был судим. Даже уголовного дела не было возбуждено. Его имя нигде публично не упоминалось, в те времена СМИ вели себя скромнее.
– Так когда же это случилось? В каменном веке, что ли?
– Он был несовершеннолетним, – объяснила Эйра, – на тот момент ему исполнилось всего четырнадцать лет.
Дело закрыли и снабдили грифом «секретно», но, конечно же, во всем Одалене, вплоть до самого Высокого берега и, вероятно, даже в Соллефтео не нашлось бы человека, который бы не знал, чьим сыном был этот мальчишка, этот пойманный с поличным на месте преступления паренек, которого в прессе называли просто – «четырнадцатилетний подросток». Провели расследование, все выяснили, и дело закрыли. Детям снова разрешили гулять и играть в одиночку. Можно было прятаться под елкой и шпионить за тем местом, где он жил, после того как его отослали прочь. Его загоравшая на участке сестра, велосипед с рамой, который должен был принадлежать ему, окно его комнаты – комнаты убийцы. За которым могло происходить все, что угодно.
Надо же, а ведь по виду этот дом ничем не отличается от остальных домов.
Эйра немного заехала на участок и остановилась.
Один из тысячи простых бревенчатых домов, которые стояли здесь, испытывая на себе натиск дождей и ветров, – выкрашенный в красный поверх серого, с облупившейся белой краской на углах.
– Учти, совсем необязательно, что эти два случая как-то связаны, – предупредила она. – Это может быть совершенно естественная кончина.
На другой стороне дороги возле каменного межевого знака собралась небольшая группа людей. Приличная на вид молодая пара лет тридцати. Одеты как горожане на летнем отдыхе, слишком много белого и дорогого. Женщина сидела на каменной глыбе, мужчина же держался настолько близко от нее, насколько могут себе позволить держаться лишь те, кто состоит в интимной связи. На расстоянии нескольких шагов от пары маялся пожилой мужчина явно из местных, с загрубевшим лицом и в шерстяных, волочащихся по земле брюках. Он нетерпеливо топтался на месте, явно испытывая дискомфорт от того, что приходится стоять спокойно.