Мы с истекшим сроком годности - стр. 46
– Андреа, неужели ты действительно веришь во все это?
Она открывает глаза и с удивлением смотрит на меня.
– Конечно, а ты нет?
– Наверное, нет. Мне кажется, я вообще потеряла веру во что-либо.
– Я верю, что Он существует. Бог дает мне силы для того, чтобы прожить еще один день. Каждая молитва к Нему меня исцеляет.
– Тебя исцеляют лекарства и врачи, Андреа.
– Зря ты так говоришь. Ты просто не понимаешь.
– Хорошо, тогда ответь мне: если Он существует, почему ты страдаешь с самого детства из-за болезни? Почему я попала в аварию? Почему мы все находимся в этих чертовых инвалидных креслах? Почему, Андреа? Где был ваш Бог, когда все это с нами происходило?
Андреа качает головой. Я чувствую, что мои слова задели ее, и мне становится неловко.
– Знаешь, в жизни все не просто так. Если Бог посылает нам испытания, значит, есть за что. Возможно, он нас проверяет, сможем ли мы справиться, заставить себя жить дальше или нет. И тех, кто справился, он вознаграждает. Вот чем я живу, Джина. Я живу ожиданием этого вознаграждения. Оно скоро придет, и я уверена, что после этого все изменится. Я готова ждать сколько угодно, готова вынести все, что угодно, лишь бы получить Его награду. И ты тоже должна этим жить, потому что тех, кто сдается, ждет наказание еще хуже того, что ты сейчас испытываешь.
Весь вечер я тонула в бесконечном океане размышлений, вызванных разговором в церкви между мной и Андреа. Я лежу в кровати, смотрю в потолок, мысли идут одна за другой, но порой мое сознание просто-напросто зависает и отключается на долю секунды. Возвращаюсь в реальность лишь после того, как в комнату зашла Фелис и сказала, что пришло время принимать ванну.
Этот центр – настоящий мир для инвалидов. Здесь каждый миллиметр предусмотрен для удобства пациентов. Раковина, туалет, ванна – все они… особенные, сделанные специально для людей с ограниченными возможностями.
Я сижу в ванне, голая, стараюсь хоть как-то прикрыть свои интимные зоны. Хоть мое тело видело приличное количество врачей, что меня лечило, оперировало, но я все равно смущаюсь и готова сквозь землю провалиться из-за того, что кто-то видит меня без одежды.
– Фелис, я могу и сама помыться. – В это время моя чернокожая «надзирательница» трет мне спину мочалкой.
– Нет, это исключено.
– Фелис, я не настолько недееспособная, чтобы ты мыла мне задницу.
– Джина, я верю тебе, но я не имею права оставить тебя здесь одну. Я за тебя головой отвечаю.
Я тяжело вздыхаю и пытаюсь заставить себя хоть как-то отвлечься от того чувства, которое сдавливает мне горло. Нет ничего хуже, чем ощущать себя жалкой и ничтожной.