Мы правим ночью - стр. 9
Кослен подошел к серебристому самовару, втиснутому на боковом столике рядом с огроменным полковым радио. В последние два года, когда руководители Союза осознали, какими бедствиями грозит обернуться война, нерациональное использование бесценного металла стало серьезным правонарушением. Но офицерам всегда удавалось припрятать какую-нибудь милую безделушку.
Линне скользнула на жесткий стул, предназначенный для подчиненных полковника, положила запястья на стол и застыла.
– Благодарю вас, сэр.
Кослен хотел было подойти к ней, но передумал, повернулся и направился к своему креслу с таким видом, будто собирался сделать это с самого начала. Затем поставил перед ней чашку бледно-золотистого чая и сделал глоток из своей.
– Мисс, вы устроили в нашем полку самый настоящий бардак.
В его тоне чувствовалась преувеличенная вежливость. Джентльмену не полагается орать на леди.
– В самом деле, сэр?
Кослен нахмурился. Он втянул ноздрями воздух, и у него дернулись усы – медленно и словно задумчиво. Кослен мог унюхать, что от нее пахнет бренди. Не надо было ей прикладываться к бутылке.
Он на мгновение умолк, и по его глазам Линне поняла, что он колеблется. Наконец Кослен, по-видимому, принял решение.
– Я не собираюсь терять с вами время зря. Если вам не стыдно за свои поступки, подумайте хотя бы о той опасности, которой вы подвергли членов вашего отряда.
Линне плотно сжала губы. Если солдат смел пререкаться, его посылали драить сортир, хоронить убитых или стоять на часах самой глухой ночью.
Кослен, вероятно, принял ее молчание за раскаяние.
– Война, мисс, – не женское дело, – сказал он.
«Ну да, воюют обычно козопасы», – подумала Линне.
Пытаясь с собой совладать, она представила, как слова, которые она собирается произнести, катятся по железной балке, прочной и устойчивой. Если у нее дрогнет голос, Кослен решит, что она вот-вот расплачется, а не едва сдерживает гнев.
– Я служила честно. Сохраняя верность Союзу и полку.
– Вы отвлекли людей, – ответил Кослен, – они не могут тратить время в бою на то, чтобы заботиться о вашей безопасности. Неужели вы не понимаете? Явившись сюда, вы подвергли угрозе не только их жизнь, но и их разум, их способность к мышлению.
Трусы. Хотя Кослен отказывался признавать этот обман, она его видела. Мужчины опасались, что она больше не сможет делать свою работу. Боялись, что теперь ей никогда больше это не удастся. И все ошибки она допускала именно как женщина, а не как человек.
– Я восхищаюсь вашей отвагой. Вашим мужеством. К тому же Союз высоко ценит… тот энтузиазм, с которым вы продвигались по службе.