Мы не подходим друг другу - стр. 22
- Далеко собралась? – шипит Яроцкий мне в ухо.
Он злится на меня.
Я молчу, потому что ничего плохого не сделала и оправдываться не собираюсь. Пока думаю об этом, не успеваю понять, как Яроцкий разворачивает меня лицом к себе и снова прижимает к машине, и кажется, нет, это не пряжка.
Я задираю подбородок выше, давая понять, что я его не боюсь, хотя меня всю потряхивает. Но я не уверена, что это от страха. Скорее от его близости. Мы смотрим друг на друга и ни один из нас не собирается уступать.
Я нервно облизываю губы. Наверное, зря.
Горячие губы Яроцкого со вкусом лимона и соли накрывают мои. Три секунды ступора, а потом его язык у меня во рту и это просто фантастично. Три секунды и мне сносит мозги. Я отвечаю этому наглецу так, словно это мой последний поцелуй. Его руки отпускают мои и перемещаются на мои ягодицы. Он сжимает их и прижимает к себе еще сильнее, а меня накрывает волной наслаждения. Мои колени слабеют, но я, слава Богу, зажата между машиной и Даней, иначе просто бы упала.
Даня прижимается ко мне еще крепче и мне ничего не остается, как вцепиться в его волосы. Яроцкий рычит в мой рот, от чего по всему телу пробегает крупная дрожь и скапливается внизу живота тугим узлом. Я тут же отвечаю ему стоном.
- Хочу тебя, ведьма. Прям здесь. Останови или я трахну тебя, - я с трудом понимаю Яроцкого, потому что полностью выпадаю из реальности.
А когда его слова наконец доходят до моего мозга, я ужасаюсь. Целоваться на парковке, где куча народа и видеонаблюдение? Да и поцелуем это сложно назвать. Слишком откровенно и вызывающе. Со мной такое впервые. Никогда не теряла голову от поцелуев.
Упираюсь в грудь Дане и отталкиваю его. Не сильно, всего на несколько сантиметров. И мы снова смотрим друг другу в глаза и тяжело дышим, как спринтеры-любители после стометровки.
- Так далеко собралась? – Данька первым приходит в себя, хотя в его глазах по-прежнему бушует такая буря, что мне снова хочется почувствовать его губы и только невероятные усилия воли заставляют ответить ему.
- Домой. Папа через час уезжают, и я хотела вернуться в Москву с ними.
- Я же тебя украл, ведьма.
- У ведьмы была тяжелая ночь, шесть часов в дороге, несколько часов в обществе засранца, и от музыки голова раскалывается от боли. Может господин Яроцкий сжалится и отпустит меня восвояси? – вкладываю побольше циничности в голос, потому что его близость не дает мне расслабиться ни на секунду. Мой цинизм сейчас что-то вроде защитной реакции от Яроцкого.
Яроцкий внимательно рассматривает мое лицо. Я вижу по глазам, как в нем борется сразу несколько чувств. Страсть, желание съязвить мне в ответ и что-то, что никак не присуще такому павлину, как Даня. Что-то вроде сочувствия и нежности. Но Яроцкий не слабак и перебарывает в себе все, что можно и равнодушно заявляет: