Мы нарушаем правила зимы - стр. 27
Из петербургских знакомых Владимира, кроме матери и дочери Нарышкиных, к Завадским в этот раз собралась лишь чета Рихтер. В остальном компанию им составляли соседи хозяев по имению.
– Мы уступили просьбе мадам Нарышкиной, которая беспокоилась о здоровье милой Софи, – пояснила госпожа Завадская Владимиру, когда они вышли вдвоём на террасу. – Девочке нужно отдохнуть от городской суеты и побыть в тишине. Она такая хрупкая!
– Вы необыкновенно добры! – отозвался Владимир, одновременно прислушиваясь – не раздадутся ли лёгкие, воздушные шаги Софьи Дмитриевны. – Надеюсь, я не слишком помешал своим приездом…
– О, что вы, граф! Напротив, Софи спрашивала о вас – они с матушкой так сочувствуют вашим потерям!
Госпожа Завадская для виду вздохнула, и тут же лукаво улыбнулась:
– Это так мило с вашей стороны, прибыть на охоту, на которую мой супруг зазывал вас всю весну и половину лета!
– Виноват! – поклонился Левашёв. – Служба, семейные тяготы…
– Да, кстати, не знаете ли, как поживает князь Полоцкий? Мы давно его не видели!
Левашёв покачал головой. С князем лично он общался последний раз на дуэли, затем весной периодически встречал то тут, то там в гостях и на приёмах. С началом лета Полоцкий, как обычно, пропал. Доктор, знавший его несколько лучше, утверждал, что князь терпеть не может оставаться всё лето в городе и всегда уезжает, никого не предупреждая и не отдавая визитов.
– Вот это нелюбезно с его стороны! – не скрывая досады, проговорила хозяйка. – Впрочем… Сюда идёт мадемуазель Нарышкина. Прошу простить, я должна сделать несколько распоряжений по дому!
Погода держалась великолепная, и весь этот день они провели вместе. Гуляли по тенистым аллеям, сидели вдвоём на скамеечке у пруда, выходили за ворота в поле, подставляли лица ласковому тёплому ветру… Их с Софи без конца искали и звали то обедать, то закусить, то выпить домашнего вина – пока, наконец, Софья не сжалилась над своей горничной и не велела той сказать, чтобы для них накрыли чай в саду под яблонями. Они выпили горячего чаю с вишнёвым вареньем и пряниками, а потом снова углубились в парк.
В дальнем углу парка стояла романтичная беседка, вся увитая плющом, и Левашёв пригласил Софью Дмитриевну отдохнуть там в тени. Они забрались в беседку, и вовремя: откуда-то издалека снова раздался голос горничной: «Барышня-а! Софья Дмитриевна-а!»
– Я чувствую себя виноватым перед вашими домашними, Софи! – покаянно проговорил Владимир. – Я похитил вас на весь день! Но я так страдаю вдали от вас; если бы вы это знали, то извинили бы меня!