Мы нарушаем правила зимы - стр. 10
– Мне ужасно не хватает времени наглядеться на вас, дорогая, – тихо сказал Владимир. – Подумать только, я смогу любоваться вами лишь два или три часа! А на следующий день мне снова придётся идти на службу и томиться в ожидании новой встречи!
Софья ласково взглянула на него.
– Если только вы не шутите, я могла бы сказать матушке, что принимаю приглашение Мари Завадской побыть немного у них в усадьбе, подышать там свежим воздухом. Мама всегда одобряет, когда я думаю о своём здоровье!
– Великолепная идея! – вскричал Левашёв. – Господин Завадский вечно зазывает меня туда! А во время той самой охоты, когда на Анет напала собака… – он запнулся и умолк.
– Так что же? – спросила Софи. – Если вы хотели сказать что-то о вашей покойной супруге, говорите. Я вовсе не желаю, чтобы эта тема стала для нас запретной.
Но для Владимира это было уж слишком: обсуждать с мадемуазель Нарышкиной охоту у Завадских и нападение на Анну! Сейчас, когда он был в шаге от осуществления своей мечты сделаться мужем Софьи Дмитриевны и зятем его величества, он хотел бы забыть Анну и всё, связанное с ней, как страшный сон. Но, к сожалению, это было невозможно.
– Софья Дмитриевна, простите, Бога ради – но я пока не могу говорить об Анет спокойно… Простите меня.
Владимир проговорил это глухо, отвернувшись – затем он уткнулся лицом в ладони, ибо отлично знал, как трогательно и печально смотрится в этой позе.
Наступила пауза. Софья легко соскользнула с кресла, наклонилась к Левашёву и провела рукой по его каштановым волосам.
– Прошу вас, не плачьте, милый Владимир Андреевич… Я ужасно сожалею, что была такой нечуткой! Знаю: ваше горе ещё слишком свежо.
Она присела на ручку его кресла. Левашёв крепко зажмурился, надеясь и вправду выдавить слезу, и на всякий случай «неловко» вытер глаза кулаком.
– В вашем присутствии это горе становится далёким, я смогу гораздо скорее примириться с утратой, – нежно прошептал он. – Непременно, непременно поезжайте к Завадским! Там наша встреча устроится как нельзя лучше…
Длинные золотистые ресницы Софи трепетали, а щёки заливал нежно-розовый румянец. Вскоре заиграли вальс, и Левашёв подал Софье Дмитриевне руку. Они закружились. Софи была точно пёрышко в его руках, лёгкая и эфемерная, в то же время он слышал её взволнованное дыхание и видел, как блестят её глаза. Владимир обвивал левой рукой её тоненький стан и думал: каким счастьем были бы для него эти мгновения, если бы призрак бывшей супруги не витал над ним… И если бы тёща, Катерина Фёдоровна, не маячила перед глазами живой угрозой.