Мы из Тайной канцелярии - стр. 43
— Чтоб ты сдох, гадёныш! — прошипел с пола Алунтьев.
Он на что-то надеялся, и очень скоро Иван узнал, на что именно. В комнату ворвался Родион. Увидев распростёртого на полу хозяина, садовник, ни слова не говоря, накинулся с кулаками на канцеляриста. И тут же взвыл от боли. Иван решил больше не чикаться с мерзавцем и ловким захватом сломал Родиону руку.
От нестерпимой муки тот упал рядом с хозяином и принялся кататься по полу с диким нечеловеческим криком.
Юноша сдёрнул покрывало. Клетка была пуста.
— Где Митридат? — яростно спросил он у Алунтьева, который лёжа наблюдал за его действиями.
— Сдох твой Митридат. Сварили мы его. Иначе зелья не получишь.
— Оно того стоило, Павел Семёнович? Лучше бы ты повинился, а не стал на меня с кочергой кидаться. Глядишь, что-нибудь бы придумали.
— Не верю я тебе, сокол ясный. Сдал бы ты меня да Родиона моего Ушакову. А уж там нас бы за колдовство живота порешили. Давай, зови своих. Арестовывай. Я своё отбоялся.
Связав обезумевшего от боли Родиона и хмурого, но спокойного Алунтьева, Иван принялся обыскивать дом. Главная улика нашлась на кухне — там находился чан, наполненный до краёв мутным зельем. Юноша взял половник и зачерпнул им немного зловонной жижи. При этом со дна всплыла кошачья голова, очевидно, принадлежавшая пропавшему Митридату.
Тут Иван не выдержал. Его стошнило прямо на кухне.
Весь зелёный, пошатывающийся, он выскочил на свежий воздух, понимая, что ни секунды более не может находиться в этом проклятом доме.
Мимо проходил патруль гвардейцев. Елисеев криками подозвал их, объяснил, что он из Тайной канцелярии.
Командовавший патрулём сержант выставил около дома часового, чтобы туда не проникли воры или возможные сообщники Алунтьева (уверенности в том, что Павлу Семёновичу помогал только Родион, у Ивана не было). Солдаты остановили несколько крестьянских подвод. На них Елисеев и доставил обоих злодеев прямиком в крепость.
Потом был обстоятельный доклад, после которого Ушаков заявил, что лично проведёт допрос преступников, а Максимка Окунёв принялся старательно замачивать кнут и греть палаческие клещи.
Смертельно уставший Иван прошёл в свою клетушку, плюхнулся на стул.
— Лихо ты, — восхищённо сказал Турицын, наслышанный о «подвигах» Елисеева.
— Свезло, — пожал плечами юноша.
Вечером, когда они возвращались домой, Иван увидел возле Невы горько рыдавшую девчушку лет семи, с ног до головы укутанную в платок. В руке у неё была корзинка, из которой доносилось тихое попискиванье.
Елисеев подсел рядом с ребёнком.
— Чего ревёшь?
— Кошка окотилась. Маменька послала меня котят утопить, — размазывая по лицу сопли вперемешку с грязью, сказала девчушка. — А они хорошие…