Мы из подводного космоса - стр. 3

Подбежал посыльный матрос и передал приказание командиру прибыть в штаб. Командир отдал гитару черноволосому матросу, который тут же ударил по струнам, и все подхватили разухабистую морскую песню: «В Кейптаунском порту с какао на борту «Жанетта» поправляла такелаж…» Через несколько минут командир, только появившись на пирсе, свистнул и махнул рукой. Матросы мгновенно исчезли в лодке. Помощник встретил командира у трапа докладом, что лодка к выходу в море готова. Командир легко поднялся на рубку и спокойно скомандовал: «Отдать швартовы». Он шел в море делать свою работу. Описав красивую циркуляцию, «Малютка» направилась в белую ночь, в манящие просторы Балтийского моря. Так же уходили корабли и сто лет назад, и двести. И каждый раз Кронштадт желал им счастливого плавания.

Петровский парк.

Курсант первого курса Алексей Игольников, сжимая автомат, как завороженный смотрел на удаляющийся кормовой огонь лодки и, как заклинание, повторял математическую фразу: «Пусть количество погружений равняется количеству всплытий». Юноша был потрясен мимолетной встречей с подводниками. Эмоции переполняли его благородную душу. Да, быть подводником – это настоящая мужская профессия. Ему еще много придется учиться, но он приложит все силы, чтобы стать одним из них…

Ветер с Балтики продувал город насквозь. Порывы налетали внезапно, поднимали полы морской шинели колоколом, били по глазам, выбивая слезы, пытались свалить с ног. Деревья в Петергофском парке гудели, даже иногда стонали под страшными ударами штормового ветра. Октябрь в огромном городе на Неве – это всегда погодные метаморфозы: то ласковое солнце, то сбивающий с ног ветер, пригоняющий воды Балтийского моря в устье полноводной реки. Величественная Нева разливалась по всему городу, затопляя низины, подвалы, Васильевский остров. Курсантов Петергофского училища радиоэлектроники имени А.С.Попова вечером подняли по тревоге «В ружье». Согласно военным планам в период погодных катаклизмов надо усиливать охрану города, его военных объектов, в том числе и военно-морского училища союзного значения.

Саше Волошину, девятнадцатилетнему курсанту второго курса, приказали охранять училище с внешней стороны. Патрулировать улицу и следить, чтобы никто не перелез через забор «с противоправными намерениями». Так и было сказано на инструктаже. На улице, кроме курсанта Волошина, сжимающего в руках карабин СКС (самозарядный карабин Симонова), никого нет. Ветер разогнал всех жителей Петродворца, прекрасного пригорода Ленинграда, по домам. Уже больше часа юный курсант борется с ветром, бдительно высматривая нарушителей. Иногда приходится идти под углом в 45 градусов. Ветер ревет, то набирая силу, то затихая, чтобы через мгновение снова наброситься на юношу. Даже тельняшка и теплое нижнее белье не спасают. Курсант Волошин продрог, у него одна мечта – согреться. Хотя бы покурить «в кулачок». Но к своему ужасу он выясняет, что закончились спички. Главное, что, когда он понял, что спичек больше нет, курить захотелось еще больше. Просто, нет сил бороться с искушением! Молодой моряк огляделся. Город спит. В близлежащих домах – ни огонька. Но может же кто-то сидеть на кухне? Возможно, кому-то не спится? Он начал методично, как его учили на уроках военно-морской разведки, обследовать одноэтажные домики, расположенные по улице, идущей вдоль училищного забора. Света мало, редкие фонари качаются, как «матросы на флагманской каравелле бесстрашного Магеллана». Луны вообще нет. Но вдруг он заметил, как в одном окне зажегся слабый свет. Александр рванулся туда. Он увидел за занавеской на кухне какое-то шевеление и только, было, хотел протянуть руку, как свет погас. В отчаянии он все-таки тихонько постучал в форточку. Жалобно и очень вежливо. И, о чудо! Форточка открылась, кто-то женским голосом тихо спросил: «Что тебе, морячок?» – «Спички кончились. Извините, что беспокою. Курить очень хочется!» Секундное молчание, потом чуть слышный шепот: «Подходи к дверям, сейчас открою. Только тихо!» Дверь открылась, в полной темноте кто-то взял его за руку и повел за собой. Он ощущал теплую руку женщины и осторожно следовал за ней. Наконец, он понял, что его привели на кухню. Темнота, как говорится, «хоть глаз коли». Невидимая женщина спросила ласково: «Что же ты так замерз, служивый? Руки у тебя совсем окоченели. Дай я их погрею!» Александр Волошин, с которым всегда случались какие-то происшествия, аккуратно прислонил к стенке самозарядный карабин Симонова и протянул руки в темноту. Женщина минуту подержала его ладошки в своих теплых руках, затем мгновенно расстегнула шинель юноши и прижалась к нему всем телом. «Грейся от меня!» Кровь ударила Саше в голову. Женщина перед этим явно готовилась спать, на ней был надет только домашний халатик и ночная сорочка. Стеснительные руки юноши ощущали мягкое, такое теплое, домашнее женское тело. На незнакомке не было ни лифчика, ни трусиков. Крепкие девичьи груди упирались в него, доводя до потери сознания. Саша настороженно замер, не зная как себя вести. Женщина почувствовала его робость и подняла к нему свое улыбающееся лицо. Он ее не видел, но понял, что она его поощряет. Юноша наклонился, нашел ее губы и аккуратно и нежно прижался своими губами к ее губам. Она, пораженная его робостью и нежностью, поцеловала в полсилы несколько раз, а затем впилась в его полные нецелованные губы, и показала, как надо по-взрослому целоваться.