Мы из Губрозыска - стр. 6
К сожалению, хватало и любителей половить рыбку в мутной воде, но с ними боролись самым жесточайшим образом. Совсем недавно по рядам милиции прокатилась большая чистка, много грязных на руку сотрудников оказалось на тюремных нарах, а кое-кто пошёл и по расстрельной статье.
Павловцев был человеком исполнительным, потому вскоре успокоился, его мысли потекли в деловом направлении.
- Ладно. Ничего не попишешь. На сегодня я тебя от службы освобождаю. Ступай домой и готовься.
- Спасибо, Егорыч! Я тогда побежал…
- Давай! Жаль расставаться с тобой! – признался Павловцев. – Чует сердце, навсегда тебя забирают. Уж не знаю, свидимся ли ещё…
- Свидимся, - засмеялся Елисеев. – Что за похоронные настроения, товарищ начальник! Ты меня будто на тот свет провожаешь!
- Для меня разницы никакой. Если там не устроишься, возвертайся смело. Я тебя с огромной радостью назад приму, - пообещал Павловцев.
- Когда выезжать, Егорыч?
- Написано ж, «в срочном порядке». Завтра отправляйся, чего кота за усы тянуть! Я сейчас все бумаги выправлю.
- Понял, Егорыч! Спасибо тебе! Приходи вечером ко мне, отвальную буду устраивать, - пригласил Елисеев.
- Обязательно приду. Не каждый день лучшего сотрудника провожаю. Заодно документы принесу.
Вечером хозяйка, в чьей избе квартировал Петр, приготовила скромное угощение. Народу пришло немного: служба в милиции не располагала к большим знакомствам, тем более к дружбе. Только свои, близкие, с кем съел не один пуд соли, кому доверял спину.
Посидели, поговорили, выпили чуток, закусили. Ближе к полуночи разошлись. Это Елисееву с утра на службу не надо, а оставшимся товарищам теперь тянуть лямку и за него и за погибшего Рожнова.
Как всегда, Петр только чуток пригубил из налитой стопки и больше к ней не прикладывался. Не любил он пьяное дело, насмотрелся на всякое. Видел, как водка губит хороших людей и не желал себе такой участи.
Думал, что не заснёт, проворочается всю ночь в кровати, однако нет, сон сморил здоровый молодой организм сразу, стоило только опустить голову на мягкую, набитую перьями и пухом, подушку. Спал крепко.
Встал на рассвете, с петухами, полный сил. Позавтракал, простился с хозяйкой и пошагал на тот самый перрон, у которого брал вместе с Колычевым Чеснока.
По пути встретил парочку знакомых. Весть, что «старшой милиционьер» уезжает вроде как на повышение в большой город, уже разлетелась по округе. Каждый встречный норовил пожать руку Петру, пожелать удачи. А кое-кто, из тех, кому милицейская натура Елисеева не давала спуска, откровенно радовался. Видел Петр спрятанные в густых бородах насмешки, слышал облегчённые вздохи. Что поделать, он не мятный пряник, чтобы всем нравиться. Особенно таким, кто на руку не чист или вредит советской власти.