Музыка войны - стр. 44
– Эх, Митя! Но ведь я-то, в отличие от тебя, люблю своего мужа.
– Неужели в целом свете ты не могла найти другого? Ну почему – мой брат?!
– Откуда мне было знать, что вы родня? У него на лбу, представляешь, не было написано… Я просто подумала про себя: как похожи… И влюбилась!
– Брось его!
– Ты не веришь в то, что говоришь… Не можешь верить! Да разве ж это возможно? Парфен никогда не простит тебя.
– Придется… как-то с этим жить.
Он стал гладить ее по голове ладонью, но Карина вырвалась:
– Пусти, дети!
Она обошла коляску, чтобы проверить, как спят дети, не задувает ли им вовнутрь, особенно Мите. Рука ее дотянулась до пледа и стала поправлять его, и от этого легкого прикосновения Мира смешно зашевелила пухлыми губами и густыми светлыми бровями.
– Я ведь не прошу тебя оставить их… я… всех воспитаю.
– Прекрати!
– А что?
– Не видишь, что ли?
Озираясь по сторонам, Дима со смущением заметил, что в конце аллеи в их сторону неторопливо шли Лопатины. Они, должно быть, не видели его неуклюжих попыток обнять Карину, но, как говорится, на воре и шапка горит, потому Дмитрий ощутил неприятное чувство стыда. Первое желание было уйти, скрыться из виду, но было слишком поздно, оттого бегство представлялось безумием.
– Я позвоню тебе. – Сказал он тихо, но так властно, что Карина тотчас поняла: она не посмеет ослушаться. – Сходим в кафе на той стороне парка. Все спокойно обсудим.
Когда Лопатины приблизились к ним, то заговорили так, словно ничего не произошло, и будто это не они застали невестку и племянника за преступными разговорами. В самом деле, разве они могли слышать их разговор? Могли подозревать их? И все же Карина ощущала, как внутри все обмирало от смущения и жгучего чувства стыда. Она молчала, а когда нужно было ответить, не в силах скрыть свою скованность, отвечала односложно, отрешенно.
Лопатины не заподозрили ни измену, ни какой-либо намек на нее, и отчего-то это было болезненно для обоих преступников. Но отчего ж? Не потому ли, что родители были столь высокого мнения и о Диме, и о Карине, что никогда бы не поверили, что оба были способны помыслить о предательстве их сына, и эта их слепая вера была хуже всякого укора собственной совести?
– Где же Настена и девочки? Почему не пошли с тобой на прогулку?
– Так я по делам. И потом, Настя попросила отправить их в деревню на все лето, поэтому они заканчивают свои школьные и женские задачи.
– А ты, как же? Здесь один останешься? Они так долго ждали твоего возвращения!
– Да нет, я их на поезд посажу, и сразу в Германию поеду. Кому война, а кому мать честная. Многие испугались, что скоро не смогут купить машины, заказов прибавилось.