Музыка пчел - стр. 21

Природа, записал он под «Никто не лезет», хотя дикая природа не всегда была плюсом деревенской жизни. Золотые дубоносы, вылетающие на залитую солнцем проезжую часть, – это красота. А вот агрессивный енот, охраняющий кучу мусора, – нет. Гарри почти уверен, что видел койота: худощавое тельце с коричневатой шерстью рыскало по краям его частной собственности, припав к земле.

– Ча-асная собснность! – как всегда говорил дядя Гарольд, с акцентом, который никуда не делся даже после того, как он переехал с Миссисипи и провел на западном побережье несколько десятков лет. – Ча-асная собснность! Какое право они имеют здесь шастать и смотреть, чем я тут занимаюсь?

Кому был адресован этот вопрос, Гарри не знал – за те два месяца, что он провел с дядей, его никто не навещал.

Вспыльчивый дядя Гарольд, по фамилии Гудвин, не любил незваных гостей. У Гарри была теория, что в хозяйственном магазине наверняка были бешеные скидки на указатели «Посторонним проезд воспрещен», потому что десятки таких знаков тянулись вдоль всей подъездной аллеи до самого почтового ящика. Дядя Гарольд крепил их по-разному: гвоздями, кнопками, скотчем. Ветхие, потрепанные ветром таблички добавляли колорита к общей атмосфере заброшенности.

Гарри не был до конца уверен, что дядя действительно владеет какой-либо «собсносстью» в этом темном лесу. Вполне возможно, это обычный самозахват земли, а настоящий владелец – кто бы он ни был – не парился, кто здесь находится, а, возможно, вообще не знал, что он тут живет. За то недолгое время, что он там провел, Гарри выделил три типа людей, обитавших в этом уголке: во-первых, богобоязненные лесорубы на пенсии, любившие охоту, рыбалку и уединение; во-вторых, нелюдимы и безработные достаточно подозрительного вида, чтобы держаться от них подальше; в-третьих, дачники из Портленда, которые построили себе фазенду и изредка ее навещали.

Гарри не мог бы сказать об этом дяде Гарольду в лицо, но, как по его ощущениям, дядя попадал во вторую категорию. Было непонятно, как старикан здесь оказался и почему остался. Со слов мамы Гарри, в Миссисипи у него была дочь и внуки. Гарри понятия не имел, откуда дядя брал деньги, которых, впрочем, по внешнему впечатлению, было немного. Отправляя Гарри в магазин, он доставал из кармана мятые купюры в один и пять долларов. Статус Гарри в качестве гостя был настолько непрочный, что вопросов он не задавал. Единственное, почему дядя не мог отнести его к той же группе нарушителей частной «собснности», подумал Гарри, была его любовь к матери Гарри, дочери сестры дяди Гарольда.