Музыка - стр. 15
И, словно безценную бусинку,
В ладонях своих бережёшь.
Её не уложишь в логику,
Не выдумаешь алгоритм.
Вдохни даже малую толику —
Поймёшь, как он неповторим,
Тот трепетный шёпот доверия,
Что трогает сердце твоё.
Быть может, любви он преддверие,
А может, дитя он её.
Удивительное, тонкое, нежное, но пламенное послание! Но на бумаге, вновь лишь на бумаге. Она не могла заснуть, покуда не начали светлеть шторы на окне, озаряемые ранними утренними лучами. Лишь тогда веки её сомкнулись, давая покой усталым глазам, десять раз пробежавшим строки письма, так и оставшегося в сонной руке.
Старый-новый друг Неволин бывал у них почти ежедневно. Елена Николаевна и Митя были счастливы и безпечны. Что думал и испытывал Алексей Платонович, она не могла и прежде прозреть, а теперь, в дымке радости, так долгожданной в этом доме, её аналитические способности и вовсе терпели фиаско. Только по случайным взглядам и мельком брошенным фразам окружающих Елена Николаевна могла иногда догадаться о том, что отношения их имеют видимый резонанс. Как-то на исповеди пожилой отец Михаил, выслушав, спросил её:
– Всё ли ты сказала мне, дочь моя?
Она растерянно посмотрела на своего пастыря и кивнула. Никогда прежде батюшка не задавал ей таких вопросов.
Яснее всех выразилась няня, ходившая теперь с вечно поджатыми губами и отвечающая барыне коротко и односложно. Она завладела целиком Танюшкой, как бы стараясь хоть её оградить от влюблённой друг в друга троицы. Няня распространяла по дому едкое облако своего неодобрения, которое она возвела в ранг молчаливого страдания.
Собственно, кроме прислуги, в доме никого не было. Родных Елена Николаевна не имела почти совсем. В свете она не показывалась. Так же как и Неволин, ходивший теперь лишь по тропе от своего дома до своего «светика».
Ближе прочих Елена Николаевна принимала горничную Глашу, которая перешла к ней от матери. Глаша искренне любила и старую барыню, и молодой старалась служить не по долгу, а по совести. Душевная женщина очень полюбила детей Елены Николаевны, что вызывало тихие припадки у няни.
Как-то вечером Елена Николаевна спросила у горничной: «Глашенька, ты, верно, знаешь, что происходит вокруг меня, что говорят, что думают. Кажется мне, будто чем-то вызвала я недовольство. Что ты думаешь об этом?»
– Да Бог с Вами, Еленушка Николаевна, барыня милая! Чем же Вы могли кого огорчить? Вы у нас светлая душа, ясная. Разве только дурной человек плохо про Вас помыслит.
– А много таких дурных?
– Да куда же без них денешься? Всяких в мире Божьем живёт.
– Глаша, скажи всё, что знаешь. Отчего прислуга по углам шуршит? Отчего знакомые перестали к нам ездить?