Музы дождливого парка - стр. 19
– До завтра. – Крысолов остановился в дверях, прощально взмахнул рукой. – Был рад познакомиться.
– А уж я как рада, – буркнула Марта себе под нос.
– Повезло, – сообщил Лысый, когда за Крысоловом захлопнулась дверь. – Он в последнее время с клиентами почти не общается. Творческий кризис… Я думал, что и тебя пошлет, а оно во как! Слушай, – он перегнулся через стол, посмотрел на Марту с отеческой заботой, – ты на него не обижайся. Он вообще-то хороший парень. Ну, может, малость с придурью.
– Ага, я уже заметила, – Марта резко встала, – вы тут все малость с придурью!
Кофе горчил. От этой почти хинной горечи не спасали ни три ложки сахара, ни плитка швейцарского шоколада. Ната оставила чашку, поймав настороженный взгляд домработницы Зинаиды, раздраженно взмахнула рукой.
– Иди уж! Что стала? – сказала нарочито строго.
В том, что проблемы не в кофе, а в ней самой, Ната знала как никто другой, но прислугу привыкла держать в строгости. Впрочем, Зинаида за тридцать лет верной службы все хозяйские странности выучила наизусть, потому на строгость не обижалась, позволяла себе с Натой такое, что не всякий из домочадцев мог позволить.
– Так нешто невкусно, Ната Павловна? – Круглое, побитое оспинами лицо Зинаиды сморщилось, пошло складочками. – Так, может, я чайку заварю – липового, как вы любите? А, Ната Павловна? Или, может, сливочек в кофей добавить для вкусу?
– Господи, Зинаида, какие сливочки?! – Ната достала из серебряного портсигара сигарету, щелкнула зажигалкой. – Пепельницу лучше подай!
– Доктор вас, Ната Павловна, предупреждал, чтоб курили поменьше. – Зинаида бухнула на стол хрустальную пепельницу, неодобрительно покосилась на сигарету. – А вы что? Все смолите и смолите, что тот паровоз!
– Зинаида! – Ната хлопнула ладонью по столу с такой силой, что серебряная ложечка на тончайшем фарфоровом блюдце тихо звякнула. – Зинаида, ты домработница или нянька моя? – спросила она уже спокойнее.
– Так если ж вы, Ната Павловна, словно дитя малое, если ж предписания не выполняете, – засопела Зинаида. – А кто вам еще в этом доме правду скажет? Вы ж тут всех в черном теле… – она испуганно ойкнула, прикусила язык.
– Ну, договаривай, раз уж начала. – Ната с наслаждением затянулась сигаретой. – Кого это я тут в черном теле держу? Ты говори-говори, а то ж мне в этом доме, кроме тебя, никто правды не скажет.
Прежде чем ответить, Зинаида поправила и без того расставленные в идеальном порядке столовые приборы, посопела многозначительно.
– А вот и скажу! – заявила с отчаянной решительностью. – Хоть режьте меня, Ната Павловна, хоть вешайте, а с Марточкой вы несправедливо обходитесь. Она ж вам единственная родная кровиночка, а вы с ней хуже, чем с прислугой. Вон Эдик, шалопут, на прошлой неделе машину разбил! А вы что же? А вы ему сразу денег на ремонт! Анастасия мечется все, себя ищет, понимаешь ли! То ей Париж, то Лондон! То ей живопись, то дизайн! Она, видите ли, натура тонкая! А Верочка? Верочка наша то с одним ухажером, то с другим! Для мужского журнала, я слыхала, в голом виде снялась. – Зинаида строго поджала губы, сложила на груди пухлые руки.