Мужчины – о себе - стр. 9

Минуты бегут, а мы говорим о своем потаенном. Я вижу, что позы меняются. Слушатели подаются вперед, на самые краешки сидений. Дело не в том, что мои слова так зачаровывают. Скорее, присутствующие просто осознают, что их «мысли про себя», в конце концов, не так уж уникальны и необычны. «И вы тоже? Я всегда думал, что я…»

Когда беседа заканчивается, я обычно прошу всех встать, разбиться на группы по четыре и посвятить пять минут следующему вопросу: Что из того, о чем вы подумали за последние тридцать-сорок минут, самое важное? Через несколько минут все садятся, и я получаю то, что называется «обратной связью». «О чем вы говорили в своих группах?» – спрашиваю я. И на следующие тридцать-сорок минут беседа становится захватывающей. Почти никто не уходит. Мужчины помоложе начинают говорить о своих отцах. Пожилые утверждают, что, будь у них возможность обсудить некоторые из этих вещей много лет назад, их семейная жизнь и их перспективы были бы совсем другими. И почти каждый раз кто-то встает и говорит: «Я думал, что я единственный, кого одолевают такие мысли. И впервые я встретил братьев по духу, с которыми могу поговорить обо всем этом».

Когда мужчины играют в полночные игры и их одолевают мысли «про себя», произойти может все, что угодно, – от наихудшего до наилучшего сценария. Надеюсь, что эта книга внесет хотя бы малый вклад в направлении к лучшему.

Однажды, когда я был юным идеалистом, я написал сердитую статью для местного религиозного издания. Она взволновала немало читателей, и один из них настолько вышел из себя, что решил встретиться со мной.

Сегодня, десятилетия спустя, тема моей глупой статьи забыта. Но не точка зрения моего критика. Я по-прежнему могу восстановить в памяти, что и как он тогда сказал. И мне нетрудно вспомнить, что его слова разрушили ту шаткую уверенность в себе, которой я, юноша, обладал. Полагаю, что именно этого он и добивался. Я вывел его из равновесия, а он отплатил мне сторицей.

Он сказал с презрением: «Вам бы надо послужить в армии. Может быть, это сделало бы из вас настоящего мужчину».

Этот упрек, отозвавшийся во мне подобно взрыву гранаты, обескуражил меня и на долгие годы отнял уверенность в себе. Сегодня для некоторых мужчин такое замечание не значит ничего. Они бы только посмеялись, возможно, кое-кто постарался бы выбить из него спесь. Я не сделал ни того, ни другого. Я просто захандрил. Ведь то, что он сказал, означало, что я не дотягиваю до настоящего мужчины, и (как дополнило мое воображение) остальные мужчины не считают меня настоящим, одним из них.