Мужчины бесятся (сборник) - стр. 18
– Что? Ты что… Ты что хочешь сказать… Ты гомо…
Остальное она не смогла проговорить. И закричала.
Кричала долго, жестко, грубо, рваным, каркающим голосом, как будто ей перерезали горло.
– Идиот! Как ты смеешь такое мне говорить?! Ты матери! Ты матери сказал такое!
– Мама! Извини…
– Ты обо мне подумал? Как мне жить?! Как мне дальше жить? Мне будут все в спину плевать! Пальцем тыкать! У нее сын – педик! Один алкаш, другой педик…
Макс сидел на полу и сжимался от каждого слова, как будто его били ногами.
– Не надо, мама, – просил он маму. – Молчи, я тебя умоляю, только молчи.
– «Я – гей!» – Мама не могла успокоиться. – Это он мне, своей матери, такое сказал! «Я – гей!» А дальше что? Что дальше? Гей! Ты думаешь, что этого достаточно?
– Не надо, мама!
– Максим! Посмотри на себя! Вокруг тебя грязные люди! С тобой живет непорядочный человек! Это страшно! – она завизжала. – Мне страшно! Мне страшно, Максим!
Мать визжала, Макс плакал. Ему стало жалко эту женщину, халат ее, теплая рубашка, постель – все пахло детством, все было рядом, близко, все ему было нужно и все удалялось. Куда, почему, он никогда не мог этого понять.
– Зачем ты мне сказал? – она пошла по второму кругу. – Ну зачем ты сказал мне все это, Максим? Я только легла, я хотела уснуть, зачем ты мне сказал эту гадость? Ты что, отомстить мне хотел?
Он поднялся с ковра, оглянулся на дверь – показалось, что там его тоже слушают.
– Я хотел, чтобы ты поняла.
– Что я должна понять? Что? – она опять завизжала. – Я мать! Мне неважно, что у тебя в трусах! Мне важно, что у тебя в голове! А там – ничего! Ничегошеньки интересного! Ты заигрался! Максим, ты расслабился! Ты слишком много думаешь о своей жопе! Где твои мозги? Где сердце!
Мать провизжалась, выплеснула первый свой шок, а потом заплакала, так горько, как будто ей сказали, что сын ее умер. Макс наклонился к ней, хотел обнять, но она его оттолкнула.
– Не трогай меня!
– Прости…
Он начал говорить, но она прервала его, замахала рукой и сказала ему сухо, холодно, как бесплатному пациенту:
– Уходи. Я ничем не смогу тебе помочь.
Они не разговаривали два года. И не встречались. Макс видел маму только издалека, она проходила по бульвару перед клиникой, а он смотрел на нее из окна своего кабинета.
Макс сразу начинал звонить, но мать не отвечала и быстро сворачивала на автобусную остановку. Но однажды летом спустя два года она пришла сама, неожиданно, без всякого предупреждения просто записалась к Максу на прием. И диалог был продолжен с того же места, на котором прервался.
– Максим, я за тебя волнуюсь… У тебя в кабинете коньяк.