Мужчина – модель для сборки - стр. 23
Глядя на него, можно без ошибки определить, что он мечтал быть морячком или балериной. Поинтересуйся у этого совершенно бесполезного о среднестатистическом проценте самоубийств среди йогуртов. В ответ он сложит губки куриной жопкой.
С этим типом нужно вести себя как с картинкой из журнала: посмотрела, полюбовалась, удивилась нетудышной природе – вроде мужчина, а вроде и твоя сестра – и переворачивай страницу.
Быстро переворачивай, хотя бы для того, чтобы глаза округлились от изумления!
Согласись, не зря ты страницу перевернула. На следующей – постер: Мужчина-Сплошной-Мускул (вариации: Человек-Бицепс, Человек-Трицепс, Мускулистый Верзила С Черепом Скворца, Мужчина-Мутант).
Хочешь знать, как тебя сегодня зовут? Последняя Шавка. Ты спуталась с ним, бегаешь за ним. Не будет тебе иного имени. Зрелище твоей любовной физиономии, заиндевевшей в благостности созерцания мышечного рельефа, будет впечатляющим. Глядя на твоего избранника, любой серьезный человек понимает, что у природы избыток чувства черного юмора. Природа действительно что-то напортачила. Из такого здоровяка можно сделать как минимум трех нормальных мужчин. Если придет фантазия обнять его мускулистые плечи, то понадобится десяток таких, как ты. И те еле обхватят накаченное тело.
Он великолепен. Впечатляет! Не парень, а «!» знак. Какая-то ошеломляющая красота! Ландшафт тела ужасающей выпуклости! Объем груди больше, чем у Памелы Андерсон. Только вот… вот что-то… как бы помягче сказать… пожалуй, сказать надо вот как: он не слишком хорошо умственно сложен.
Первый раз, когда заглянешь к нему на огонек, чтобы чем-то себя занять, пересчитай все книги в его доме. Это не займет много времени. Секунды три, не более. Да и те немногие книги помирают со скуки. Спроси у него, что написал Достоевский. Он набычится, как кальмар. Домашняя библиотека у него сплошь из журналов с фотографиями накаченных дядек и теток.
Есть серьезные сомнения насчет того, умеет ли он читать. А если и умеет, то при чтении шевелит губами и водит по строчкам мускулистым пальцем. Он с трудом выговаривает трехсложные слова. Вряд ли он отличит картину Дали от романа Толстого. Телевизор он любит, хотя следить за сменой кадров у него не хватает интеллекта. А нужно ли это, когда рядом с ним микеланджеловский Давид выглядит рохлей педиком-искусствоведом.
Узкий лоб компенсируется широкими плечами. Угрюмый взгляд и бугристая мускулатура не сулят ничего хорошего всяким хлюпикам.
Если честно, он не очень соображает. Сил совсем нет. Их он тратит на тренировку мускулатуры. Неожиданно его может потянуть на лирику, и тогда он гавкнет: «Природа – зашибись!» Плохие манеры не означают искренности. Он мучительно выбирает слова, не потому что волнуется, а потому что мучительно подбирает слова.