Музейный вор. Подлинная история любви и преступной одержимости - стр. 12

В подростковом возрасте он влюбился в музыкальные инструменты, медицинские инструменты и оловянные кувшины. Он обожал глиняные пивные кружки, шкатулки и масляные лампы. Он обожал мебель, оружие и картины в доме, коллекции часов и статуэток из слоновой кости, принадлежавшие отцу. Он обожал фарфоровых кукол, антикварные книги и инструменты для камина.

Его родители ссорились, поначалу тихо. Потом громко и сердито. Потом с приступами ярости и битьем посуды. В 1991 году – в тот год, когда Брайтвизер окончил среднюю школу, соседей так пугал шум в их доме, что они вызывали полицию, причем не единожды. В тот же год отец съехал, прихватив с собой всю мебель, оружие, картины, часы и статуэтки из слоновой кости. Отец, получивший все эти вещи по наследству, не оставил ни одной, говорит Брайтвизер, даже того портрета, на котором знаменитый родственник запечатлел его ребенком. Брайтвизер, хоть и был уже на пороге взрослости в свои девятнадцать, говорит, что ощутил пронзительную боль брошенного ребенка. Он остался с матерью и полностью отказался от общения с отцом.

Они не могли позволить себе большой дом и переехали в квартиру. «Мать купила мебель в „Икее“, и это меня убило», – говорит он. Освобожденный от строгих требований отца и униженный социальным падением – когда-то у них в семье были катер и «мерседес», а теперь они с матерью жили на пособие – Брайтвизер, похоже, сам освободил себя и от общественных норм. Он воровал в магазинах одежду, книги, коллекционные безделушки – все, что ему хотелось. Даже когда его заметили в одном из магазинов и вызвали полицию, заставив приносить извинения и платить компенсацию, единственный урок, который он вынес, по словам Брайтвизера, – ни в коем случае больше не попадаться.