Муссон. Индийский океан и будущее американской политики - стр. 24

Высвобождающее влияние океана оставалось неощутимым за пределами береговой полосы – там бурлил хаос. Поистине: чем шире и глубже пустыня – тем неустойчивее и воинственнее может оказаться государство. Самым вопиющим историческим примером тому – Сахельские царства, располагавшиеся в Африке между Сахарой и Суданом. Долгое время такой же точно страной был и Оман[12].

Что же позволило Оману после десятилетий и веков государственной шаткости – расплаты за соседство с разбойничьей пустыней – превратиться в устойчивую, жизнеспособную прозападную страну, чей собственный отлично оснащенный флот с отлично обученными матросами развернут в исключительно стратегически важном Ормузском заливе? Какой можно извлечь из этого урок, применимый ко всему региону Индийского океана?

Многие факторы влияют на сегодняшнюю сплоченность Омана как государства. Население насчитывает менее трех миллионов. В сочетании со значительными запасами нефти и природного газа это обстоятельство дало и дает возможность прокладывать дороги и создавать иную инфраструктуру, что повышает роль государственного правления. Совсем иначе обстоят дела в сопредельном Йемене, население которого составляет 22 млн при такой же примерно территории, но гораздо чаще изрезанной горными цепями. Йемен – гораздо более слабая политическая единица; его правительство не имеет легкого доступа к отдаленным уголкам страны и вынуждено поддерживать общественное спокойствие, балансируя на хрупкой грани добрососедского сосуществования различных племен – ибо ни одно племя и ни одна религиозная секта не стали в Йеменском государстве преобладающими, определяющими «лицо» Йемена. Тревожная сторона Йеменской жизни – распыление власти вместо ее сосредоточения. С глубокой древности Вади-Гадрамаут, оазис, протянувшийся на 160 км в Юго-Восточном Йемене, окруженный песчаными просторами и каменистыми плоскогорьями, поддерживает – посредством караванных путей и гаваней на Аравийском море – более тесные связи с Индией и Индонезией, чем с остальными областями Йемена[13]. В отличие от Омана Йемен остается обширным и беспокойным сборищем племен, над которыми властвуют мелкие царьки.

Благополучие Омана основывается не столько на западных технологиях и демократических рецептах, сколько на возрождении определенных феодальных обычаев – и на незаурядных личных качествах правящего ныне абсолютного монарха: султана Кабуса бен-Саида. Уже одним своим существованием сегодняшний Оман опровергает вашингтонские представления о том, как следует развиваться Среднему Востоку и всему остальному миру. Оман доказывает: за пределами западного мира пути к прогрессу разнообразны; сплошь и рядом они идут вразрез с идеалами либерального Запада и Просвещения. А еще Оман доказывает: к добру ли, к худу ли, но человеческая личность играет не меньшую роль в истории, чем моря и пустыни. Я убедился в этом, странствуя по Индийскому океану. Из ряда вон выходящим достижением султана Кабуса стало то, что он сумел объединить оба оманских мира: мир Индийского океана и мир Аравийской пустыни. Здесь требуются некоторые исторические разъяснения.