Мумия из Бютт-о-Кай - стр. 26
Виктор наконец решился воспользоваться аппаратом «Pocket Kodak», подаренным ему Таша 14 января на тридцатишестилетие. Он был горд и счастлив, что два его увеличенных фотоснимка были выставлены в помещении парижского фото-клуба, в галерее на Елисейских Полях. И тем не менее его снедали сомнения. Портреты андалузского кузнеца и пастушки из Ларзака, те, что он отобрал для выставки из множества снимков, сделанных во время восхитительных летних каникул с Таша, вряд ли могли соперничать с «Лозерским извозчиком», «Современной Мадонной» и «Ястребами в гнезде». Виктор страстно желал научиться использовать все возможности фотоаппарата. Он уже закрыл глаза, и в тот момент, когда кошка укладывалась клубочком у него на животе, сон перенес его на парижский бульвар. Таша шла рядом, они разглядывали газовые фонари и прохожих, толпившихся у лотка уличного торговца. Черно-белый сон стал цветным, появился звук; ветер раскачивал замшелые ветви каштанов, словно дергал за ниточки огромных марионеток.
Первые восемь месяцев 1896 года были богаты природными катаклизмами. Более сорока гроз обрушилось тогда на столицу. 26 июля парижане пережили целых четыре грозы, а ливень с градом нанес значительный ущерб Ботаническому саду.
Но в тот четверг, 10 сентября, ничто не предвещало беды.
Бренголо проснулся, когда от голода подвело живот. Он зажег два фонаря, которые стащил ночью на стройке, и сварил на керосинке кофе. Представив себе сочное жаркое с картошкой, судорожно сглотнул слюну.
– Вот незадача: в брюхе пусто и мне нечем его набить. Ведь коли есть хоть корочка хлеба, ты вроде и не голоден.
Было еще слишком рано для благотворительных обедов, и он решил стянуть кувшинчик молока из тех, что молочник ставил возле дверей домов. Усталые ноги нещадно болели, но пришлось пройти довольно далеко, на площадь Италии. В своем квартале, среди развалюх с окнами, затянутыми промасленной бумагой, он вряд ли раздобыл бы себе еду. Потому, перекинув через плечо сумку, в которой лежала пустая бутылка, Бренголо доковылял до площади Италии и, не замеченный консьержем, потихоньку проскользнул в один из домов. Там он отлил молока из кувшина и направился в обратный путь.
Проскользнув в парк через прореху в заборе, скрытую зарослями крапивы и жимолости, он пробрался в чащу, где притаился его дворец. Там он выпил полбутылки молока, порылся среди старых удочек, выбрал одну и открыл жестяную банку с червями.
Бренголо подошел к пруду, мимоходом погладив по щеке потрескавшуюся Деву Марию.
– Ну что, красавица моя, помоги мне поймать пару рыбешек. Карпик меня бы вполне устроил, я продал бы его матушке Аделаиде и на пять франков купил бы добрый кусок говяжьего филе. Ты не захотела помочь мне с силками… Но рыбы-то тут полно.