Мудрая змея Матильды Кшесинской - стр. 8

Чего на этих вид-гренье только не встретишь! Велосипеды, запчасти, игрушки, одежда и обувь, постельное белье, скатерти и салфетки, кухонная утварь, столовые приборы, фаянсовая и фарфоровая посуда, разнокалиберная мебель, керосиновые лампы и подсвечники, метлы и совки, медные котелки, чугунные котлы, деревянные лавки и детские стульчики с покосившимися ножками и провалившимися сиденьями, прялки, лоскутные одеяла, старинное ручное кружево, пожелтевшее и истончившееся от времени, кованые решетки и экраны для каминов, подставки для дров, кочерги, какие-то чугунные штуки в форме сердца с деревянными ручками… Все эти ярмарки, броканты и вид-гренье насмешники-французы называют марше-о-пюс, блошиными рынками, или просто пюсами, блохами, и в этом есть немалая доля правды.

Однако мы отвлеклись.

Дело в том, что Маргарит Барон, двоюродная бабушка Мориса Детура, которая жила в Муляне в унаследованном им впоследствии доме, была художницей. Занималась она изобразительным искусством совершенно по Маяковскому, иначе говоря, по принципу «землю попашет, попишет стихи», как писал поэт о крестьянине блаженного будущего. Маргарит Барон, чтобы развеять тоску одинокой жизни (она никогда не была замужем), затеяла писать картины в промежутках между копанием в саду-огороде. Для пейзанки, не имеющей ни особого таланта, ни художественного образования, картины были очень даже недурны, однако Маргарит и в голову никогда не приходило их выставлять или продавать. Морис, впрочем, рассказывал, будто некий ценитель искусств, занесенный в Мулян бурями Второй мировой войны, очень эти картины хвалил, сфотографировал их и поклялся, что со временем заведет в Париже собственный салон и непременно выставит там некоторые особенно удачные полотна. Маргарит Барон он пообещал сделать знаменитой не меньше, чем Берт Моризо[6]. Увы, эту клятву он так и не сдержал, и Маргарит Барон не довелось стать знаменитостью. Она дожила свой век в Муляне, продолжая радовать своим искусством разве что соседей.

Многочисленные ее полотна до сих пор хранились на чердаке, отсыревали и постепенно теряли товарный вид. Никакие музеи они, конечно, не заинтересовали. Их можно было бы продать частным коллекционерам, однако годных для продажи оказалось не так много, а главное, у Мориса решительно не было времени этим заниматься. Наконец ему удалось сговориться с одним антикваром из Дижона, что тот купит оптом десяток лучших (не столько в художественном отношении, сколько с точки зрения сохранности) полотен Маргарит Барон. Встречу дважды переносили, поскольку Морис был руководителем юридического отдела крупной компании и не всегда мог свободно распоряжаться временем и наезжать в Мулян. Обиженный торговец поставил вопрос ребром: или встречаемся в тот день, когда это удобно ему, а не мсье Детуру, или пускай мсье Детур сам разбирается с художественным наследием двоюродной бабушки. Встреча была назначена, и вот незадача – в Туре так некстати заболела мадам Детур-старшая.