Мудрая кровь - стр. 7
Мальчик не хотел слушать дедовых проповедей. Глубоко в его душе созрела темная бессловесная убежденность: уйти от Спасителя можно, избавившись от греха. В свои двенадцать лет Хейз уже знал, что станет проповедником. Позднее Иисус явился ему в отдаленном уголке воображения: Спаситель, эта страшная, оборванная фигура, переходил от дерева к дереву, маня Хейза за собою во тьму, где не видно, что под ногами. Он вполне мог заманить Хейза на водную гладь, и Хейз, не ведая глубины, ступил бы на нее и утонул.
Ему хотелось остаться в Истроде, где глаза смотрят ясно, в руках – привычный инструмент, под ногами – знакомая почва и с языка не слетает лишнего слова. Когда же армия призвала Хейза, тот решил: это уловка, дабы ввести его во искушение. И он бы прострелил себе ногу, если бы не верил твердо в силу души, в то, что вернется, отслужив положенный срок, непорочным. От деда Хейзу досталось не только лицо, но и крепкая вера в способность противостоять злу. Если бы правительство задержало Хейза в армии дольше, чем на четыре месяца, он так и так оставил бы службу. Четыре месяца, не больше – столько в восемнадцать лет Хейз и думал отдать стране, однако отдал четыре года жизни. Ни разу не приехав домой.
На службу он прихватил с собой Библию в черном кожаном переплете и материнские очки в серебряной оправе. Хейз ходил в сельскую школу, где научился писать и читать, а заодно тому, что учение для него бесполезно. За всю жизнь он прочел одну лишь Библию. Взрослый Хейз к Писанию обращался нечасто и надевал очки, которые чересчур утомляли глаза, и прекращать чтение приходилось довольно скоро.
Любому, кто предложил бы осквернить себя, Хейз намеревался ответить, дескать, он родом из Истрода, что в Теннесси, куда и намерен позже вернуться, дабы нести Слово Господне людям; дескать, ни правительству, ни любой другой стране, куда бы ни определила Хейза военная служба, не соблазнить его на грехопадение.
Проведя несколько недель в военном лагере в компании друзей – не друзей, конечно, в привычном понимании этого слова, но сослуживцев, – Хейз наконец дождался заветного момента приглашения. Достав из кармана очки и нацепив их на нос, он ответил: ни за миллион долларов, ни за пуховую перину он не пойдет никуда; он родом из Истрода, что в Теннесси, и его душу не осквернить ни правительству, ни любой другой стране, куда бы… Однако голос юноши дрогнул, и речь осталась незавершенной. Хейз, пытаясь крепиться, смотрел на товарищей, и те заявили: никому его чертова душонка не нужна, разве только священнику. На это Хейз выдавил из себя: ни один священник, ни даже папа римский не соблазнят его, Хейза, на грех. Сослуживцы сказали, мол, нет у человека никакой души, и скопом отправились в бордель.