Мракадемия - стр. 10
Увидев нас с Конни, который выглядел еще чумазей и оборванней, чем я, благородная наследница Виннеров, дама взвизгнула:
— Кто это? Нечисть? Как эти грязные нищие оборванцы посмели явиться мне на глаза?!
Я задохнулась от возмущения.
Тут рука фифы соскользнула, нога подвернулась. Одновременно раздался треск ткани и… хотела бы я сказать «грохот падения», но незнакомец умудрился подхватить женщину, не дав ей упасть на пыльную брусчатку двора. Обошлось перепачканным платьем, потерявшим сияющую белизну, и порванной фатой.
— А-а-а! Мое платье! — заорала дама. — Это все из-за них, Энди! Выпороть и прогнать!
Вырвав руку из ладони приятеля, я шагнула вперед, распрямила спину до хруста и задрала голову:
— Я не нечисть! И не нищая! Я — виконтесса Виннер, дочь Королевского лесничего. А это — мой друг Конни. А вы кто такая, сударыня, что явились в мой дом и орете тут?
Кто-то испуганно охнул. Лакей, застывший у парадной двери, покачнулся и прикрыл ладонью глаза. А через двор со стороны сада во весь дух бежала моя нянька Грета в сопровождении двух горничных.
— Простите, господин! — еще издалека начала кричать Грета. — Простите ради Всеблагих! Не успели мы найти ее и запереть. С утра искали! Простите! Ради Семилетия… праздник у дитяти сегодня. Не губите!
Подбежав ближе, она бухнулась на колени перед застывшей парочкой — фифой, уже пришедшей в себя и брезгливо поджавшей кроваво-красные губы, и мужчиной, повернувшимся, наконец, к нам лицом.
Жизнь приучила меня соображать быстро с малых лет, и я мгновенно догадалась, у какого господина моя бывшая кормилица может так униженно вымаливать прощение, перед кем оправдываться, кого должна была найти и запереть.
Вот значит, каков ты, Королевский лесничий, виконт Бариэндор Виннер. «Энди»… подумать только!
5. Глава 5
Был он могуч как медведь, с мощным загривком, прикрытым густыми каштановыми волосами. Я определенно не в него уродилась лицом и фигурой. Хотя насчет отцовского лица трудно сказать наверняка, поскольку за густой бородой его просматривалось мало. Но выдающийся нос с горбинкой я точно не унаследовала. И глаза — провалившиеся, темные, как перестоявший черный чай, — совсем не мои.
Мне было очень страшно.
Я попятилась бы, но сзади стоял Конни, которого я так неосмотрительно представила публике и тем самым подставила под удар. А кулачище у отца оказались — что гиря, убьет с первого раза и не заметит. Сущий медведь.
— Праздник? У кого? — приподняла бровь фифа и отвлекла на себя внимание отца.
— Э-э… — лесничий нахмурил брови.
— У меня! — я шагнула вперед, хотя очень хотелось сбежать назад, в конюшню. — Сегодня мне исполнилось семь лет!