Мозг отлученный - стр. 4
Она подняла голову, сердце мое сжалось, такое несчастное у нее было лицо.
Я даже подумал сначала, что влюбился в нее с первого взгляда, так меня обожгло.
– Я вам чем-то могу помочь? – спросил я.
Она рассказала, как ехала с симпатичной женщиной в поезде, доверилась ей, а та украла у нее все документы и деньги.
И теперь она не может вернуться домой – там отец контуженный.
Когда уезжала, обещал расправиться за упрямство (она решила поступать в театральный, приехала в Киев на последние деньги, которые дала мать).
И что делать – не знает.
Я создавал фирму по принципу: чем меньше, тем лучше. Каждый из специалистов в фирме отвечал за несколько направлений, потому и не было секретаря, в котором я ощущал острую необходимость. Но я все жалел деньги.
И вот эта девушка…ей надо было помочь.
Так и появилась у нас должность секретаря, а Саша, отлично владеющая английским, выполняла еще и обязанности переводчика. Теперь нам не надо платить за перевод проектной документации, которую мы покупали у иностранных строительных фирм.
Саша была мне благодарна, а наш небольшой дружный коллектив ее прекрасно принял.
Саша сидела за компьютером.
Я поздоровался, перебросился несколькими фразами и вошел в купе, как я за небольшие размеры называл свой кабинет.
Стол мой чист. Все, что необходимо, находится в ноутбуке, так что достаточно его включить, чтобы сразу окунуться в работу.
Но я все еще под впечатлением посещения Друденко, в предчувствии новой тревоги и возможного приступа.
Приступ начинается с отдаленного волнения. Словно за горизонтом едва слышно прогудел тепловоз. Затем все явственней перестук колес, и вот приступ въезжает на станцию, где я в полной растерянности его ожидаю.
Жду покорно свою судьбу, зная, что сейчас начнутся мучения. Проклятый страх, про который я все знаю, в том числе, что его не следует бояться, проникает в меня, распускается пышным цветом и грозит парализовать.
Запоздало начинаю применять методы, которые наработал за многие годы болезни.
Например, превращаюсь в облако, а бренное тело оставляю на земле – вон далеко внизу я лежу, раскинув ноги и руки.
Вообразив такую картинку, я лишаю нервы возможности продолжать свое наступление. Нервам не за что зацепиться, ведь во мне нет плоти.
Долго обман трудно скрыть, но когда страх «приходит в себя», уже готов к бою другой защитник – мощный пресс, который выдавливает из тела страх и прочую гадость, заставляющую думать о смерти.
Страх трудно угомонить, он, как керосин, просачивается в мельчайшие щели. И тогда я запускаю главный аргумент: я запрещаю себе думать. Иные наши мысли – убийцы. Они готовы истерзать душу, сделать жизнь несуразной, глупой, ужасной.