Мозаика жизни заурядного человека. Часть вторая. Крутые повороты - стр. 19

– А что, – говорю, – бутылка уже стала не заводской упаковкой?

– Заводская-то она заводская, только упаковка нарушена. Понял?

– Понял, – говорю, – водку готов оставить, а «Абу Симбел» при чем?

– Там, – говорит, – тоже нарушена.

– Но ведь нарушено-то, – говорю, – для того, чтобы контролера убедить, что это «Абу Симбел», а не взрывчатка какая-нибудь.

– А мне, – говорит, – какое дело. Выливай, и все тут.

Тут я взвыл совсем.

– Дай, – говорю, – хоть кому-нибудь отдам. Все-таки польза.

Ни в какую. Он милиционер, ему все можно, а я даже бутылкой его треснуть по башке не имею права.

Пока мы так беседовали, маму с Леной уже в самолет разместили. Взглянул я, а их нет!

– Ладно, – говорю, – черт с ними, с бутылками, а мне пора бежать, в Анапу.

А милиционер не унимается.

– Теперь, – говорит, – давай актик составим.

Ну, думаю, нет! Бутылки отобрал, да еще содрать с меня хочет.

– Пишите, – говорю, – ваш актик. Я подожду.

И жду. Он пишет, а я жду.

– Все? – говорю. – Все написал? Ну, молодец!

– Все, – говорит.

– Вот моя подпись. Теперь, – говорю, – можно идти?

– Иди, иди, – говорит, и ехидно улыбается.

И я пошел. Собственно, не пошел, а поскакал, как бешеный. Влетел в самолет, озираюсь. Где тут моя Галочка с Леночкой? Не вижу. Появляется стюардуся и говорит:

– Дорогие товарищи! Командир корабля и его экипаж приветствуют вас на борту турбореактивного самолета, вылетающего в Архангельск.

– Какой Архангельск? Мне в Анапу надо!

Вылетел, как через выхлопную трубу, заметался по аэродрому между взлетными площадками. Самолетов много, и все шумят. Слышу, один самолет шумит громче других. Это Галочка шум подняла, а публика ее поддержала.

На борт меня приняли, успокоился. Я даже вздремнул при взлете, и как раз мимо моего носа даровую газировку пронесли. Проснулся… поздно. Просить неудобно. Подумают, что жадный. Им же про кота не объяснишь.

Не буду рассказывать как, но мы все-таки добрались до нашей гостиницы «Солнечная». Туристов куча: одни живут в деревянных домиках за восемьдесят рублей, другие в трехэтажном доме – за девяносто рублей, а наши путевки в семиэтажное здание с балконами по сто тридцать одному рублю за одно место. У всех, естественно, тридцатипроцентные, а я четыре сотни наличными отвалил. Этот отпуск как средней величины пожар. Все, что я за год в политехническом институте после работы нахалтурил, за эти двадцать дней оплатил.

Сунулся в регистратуру.

– Здравствуйте, – говорю и улыбаюсь. Поддельной такой, натянутой улыбкой улыбаюсь, черный кот померещился.

А регистраторша смотрит на меня совсем серьезно.