Мозаика жизни заурядного человека. Часть первая. Разбег - стр. 51

– Да, – отвечал Глушков на вопросы прокурора, – действительно, я собирался достать телегу с лошадью, чтобы погрузить все, что есть в банке, на телегу.

В зале хохот, а Юрий, пытавшийся превратить подобные обвинения в абсурд, говорил:

– Граждане судьи, нельзя же строить обвинения на показаниях больного человека. Боря, скажи бэ… э.

– Бэ… э, – говорил Глушков.

В зале опять хохот.

На одно из заседаний мы с Левой опоздали. Народу было так много, что мы с трудом протиснулись сквозь толпу к закрытым дверям зала суда. Я был в шляпе. Лева начал стучать в дверь.

– Откройте!

– Ребята, идите отсюда, заберут ведь, – уговаривали нас из толпы.

– Там нашего товарища судят, – объяснял Лева, – имеем мы право или нет? – и продолжал грохотать в дверь.

– Вон, идут, идут, – загалдела толпа.

Я ухватил Леву за рукав и потащил в сторону, но он, как ошалелый, вцепился в ручку двери и орал что-то, что мы друзья и так далее. Лева вообще не терпел над собой какого-либо насилия, никогда ни перед кем не унижался. Нас окружили, заломили руки и потащили по коридорам. Оказались мы в комнате ожидания для свидетелей. Дверь в зал была полуоткрыта, и мы почти рядом увидели Альку Румянцева. Вошел полковник милиции, посмотрел на нас.

– Этих в отделение, – распорядился он.

И нас повели к машине. Толпа расступилась. Все показывали на меня.

– Вон он, вон тот, в шляпе. Тоже бандит.

Будто если в шляпе, то обязательно бандит. Нас привезли на площадь Горького, доставили в отделение милиции. Там потребовали наши студенческие билеты, записали что-то, отдали билеты и… отпустили. Все до банальности просто, если бы было все так же просто потом.

Суд присудил Альке и Юрке по двадцать пять лет лишения свободы плюс пять лет лишения гражданских прав, а Глушкову – десять лет тюрьмы. Только что отменили смертную казнь. Иначе мы бы больше не увидели нашего товарища.

На следующем занятии по военной подготовке капитан Суслов потребовал от нас с Витей объяснений по поводу причин срыва предыдущего занятия. Нас явно выделили в качестве зачинщиков и организаторов побега с занятий. После невразумительных объяснений капитан Суслов указал нам на дверь. Вроде, и все. Но на следующем занятии Суслову не понравился мой ответ по какому-то техническому вопросу, и он меня снова выгнал – готовиться. Итак, три пропуска занятий. Инцидент, вроде бы, исчерпан. Тем более, что я в дальнейшем не давал повода капитану Суслову быть мною недовольным. Да и он, как мне показалось, перестал на меня косо смотреть. Забот-то много. Все отрицательные эмоции надолго в памяти не удержать.