Мозаика Тоннеля Перехода. Рассказы - стр. 15
Василиса уселась в кресле поудобнее.
В сознании всплыл вопрос, – и уже не впервой. Каким это чудом все группы, перемещающиеся с ней, да и всё, что происходит здесь, в Зале Ожидания – остается незамеченными для обслуги аэропорта, сотрудников, охранников?
Но этот вопрос, как и ранее, безответно растворился в ее сознании. Мягкая кисточка в сознании, этот постоянный щадящий корректор…
Василиса поежилась, заворачиваясь в плед.
«А вообще, разве я кому-то что-то здесь должна?, – думала она, созерцая искрящийся перед глазами серебристый простор под музыку Генделя. – Сколько можно носиться из одного мира в другой? Девочка я вам, что ли?».
Теперь, в этом уже хорошо знакомом зале ожидания, Василиса чувствовала приятное привычное расслабление. Такой вот полный релакс.
«Абзац, – подумала она. – Отправляемся». Взглянуть бы, как это выглядит со стороны: то ли огромный серебристый самолет открывает им свои недра, то ли мерцающий звездолет… черт, что за стереотипы из старых научно-фантастических рассказов?…
Но только глаза не хотели открываться, и теперь уже музыка Моцарта наплывала со всех сторон, полностью заполняя все ее внутреннее пространство.
Василисе вовсе не было страшно. Ей было тепло и комфортно. Слава Богу – не впервой!
Чини за этот вечер не раз подходила к знакомой двери, прислушивалась. Ей казалось – она догадывается, куда отправляются все эти люди. И почему они налегке. Действительно, там, куда они отправлялись, все эти старые вещи им совсем не нужны.
«Если бы не сын»…– думала она, – и я бы была с ними…
Она делала все, что могла, – лишь бы собрать ему денег на операцию, -хваталась за любую работу,
«А, интересно, этот новый ее друг, Макс – кажется, его так зовут?, – догадывается обо всем так же, как и она?»
Кто ждет тебя на перекрестке?
Серафим
Что говорят наши слова – я знаю
Что говорят наши мысли – я знаю.
Но ведь они говорят о разном!?
(из стихов Поэта блогосферища Павлыча
в жанре Блоггу)
На плечо мне мягко шмякнулись два теплых влажных килограмма птичьего веса.
Это только издали кажется, что парящие в небе птицы необыкновенно легки. На самом деле в вороне, вроде Серафима, живого веса около двух килограммов.
Серафима я почуял на несколько секунд раньше, чем он плюхнулся мне на плечо. Может, повеяло ветерком от взмахов его широких крыльев, а может, я ощутил на пару секунд раньше его неповторимую энергетику, типа: «дикий, чужой, но – свой»?
Сев мне на плечо, Серафим выразительно прокашлялся. От вороны, конечно, привычнее было бы услышать традиционное «кар-кар», но Серафим всегда приветствовал меня на своем языке более вежливо и деликатно.